Как выскажу моим косноязычьем
Всю боль, весь яд?
Язык мой стал звериным или птичьим,
Уста молчат.
И ничего не нужно мне на свете,
И стыдно мне,
Что суждены мне вечно пытки эти
В его огне;
Что даже смертью, гордой, своевольной
Не вырвусь я;
Что и она ― такой же, хоть окольный,
Путь бытия.
31 марта 1921
Петербург