Когда я уйду… / и когда я вернусь…
когда я исчезну вообще ―
нашмыганным носом прижавшись к стеклу,
ты вспомнишь, дружок, обо мне!
Ты вспомнишь, как так же, сквозь то же стекло
ждала ты под утро меня.
Небритый и потный, в тяжелом пальто
спешил я, и каялся я,
скользя по раскисшей московской зиме ―
ее, как меня, развезло…
Ты вспомнишь и вздрогнешь, дружок, обо мне
и всхлипнешь над этим пальто.
И вспомнишь закат за окном и в окне
увидишь все тот же закат,
который пылал в вечереющей мгле
в годину ГБ [гэбэ] и ЦК [цэка].
Когда я уйду на покой от времен,
уйду от хулы и похвал,
ты вспомнишь, как в нарды играл я с тобой,
как я без конца мухлевал.
Ты вспомнишь, когда я уйду на покой
долой с невнимательных глаз,
одну только песню, что пел я с тобой,
а также любимый романс ―
про старый тот клен,
и про темный тот дуб,
про то, отчего так светло,
про тот одинокий, кремнистый тот путь,
которым я, Лена, ушел!
Вернее, уйду… И не скоро еще!
Но точно уйду ― и тогда
ты вспомнишь, задрыга, как нехорошо
себя ты сегодня вела!
1998