СССР»
В воздухе шарь, шар!
Шар созрел,/ кожурою обтянутый тонко,
и сентябрьским румянцем/ звезды налился,
и сорвался,/ как яблоко,/ как ньютоновка,
не на землю,/ а с ветки земли/ в небеса!
Отступал от гондолы/ закон тяготения,
не кабину,/ а нас на земле затрясло.
Вся Москва/ и Воздушная академия
отступала,/ мелькала,/ а небо росло.
Им казалось,/ что зелень―/ это трава еще,
это сделался травкой/ Сокольничий парк.
Это был не Пикар―/ это наши товарищи
по совместной учебе,/ по тысячам парт.
Мы все/ с замирающим сердцем
фуражки/ задрали наверх
и тянемся/ к стратосферцам,
к втянувшей их/ синеве.
В том небе/ никто еще не был,
еще ни один/ аппарат,
и вот/ в девятнадцатом небе
советские люди/ парят.
И в это/ синейшее утро
ко мне/ на ворот плаща
упала/ дробинка оттуда,
как первая/ капля дождя.
Взлет стратостата/ и бег шаропоезда,
финиш машин,/ перешедших черту,
все это нами/ ведется и строится
в век,/ набирающий быстроту.
Нам/ не до стылого,
нам/ не до старого.
Шар/ растопыривай!
Небо/ распарывай!
Юность/ сквозная,
жизнь/ раззадоривай, ―
черт его/ знает,
как это/ здорово!
Как я завидую/ взвившейся радости!
Я/ как прибор/ пригодился бы тут,
взяли б меня/ как радостеградусник.
Чем я не спирт? / Чем я не ртуть?
Эту глубокую,/ темную ширь
я б,/ как фиалку,/ для вас засушил.
Где ж это/ виделось?
Где/ хороводилось?
Нам это/ выдалась
быстрая/ молодость!
Молодость/ вылета
в шумное/ поле то,
в семьдесят/ градусов
верхнего/ холода!
Чтобы повсюду/ росли и сияли
нашей эпохи/ инициалы,
будет написано/ сверху небес
здесь/ и на блеске/ заоблачных сфер
смелости/ [э]С/ свежести/ [э]С
скорости/ [э]С/ и радости/ [э]Р.
Октябрь 1933