Плата
Я, тень минувшего, и ты, жилец земли,
Мы будем говорить с двух берегов реки,
Что продолжает течь меж нашею судьбою.
Скажи мне, так же ли проснулось все весною?
Как раньше, на лозе алеет виноград,
Павлины так же ли по вечерам кричат
И петухи поют все так же ль в час рассвета?
Белы ли лебеди, жужжат ли пчелы летом?
Звездами яркими горят ли вечера?
В деревьях и кустах играют ли ветра,
То ослепленные, внезапные и злые,
То ласковые, нежные, такие,
Которым рады лишь и лист, и спелый плод.
Скажи, все так же ли вода в фонтанах бьет,
Все так же ли плоды висят в саду фруктовом
И монотонный год сменен таким же новым,
С Апрелем радостным и Августом глухим,
Что спит в густой тени и не разбужен им?
Скажи, поют еще свирели за рекою,
Такие нежные, что песнею такою
Согреты и рассвет, и медленный закат?
О, расскажи же мне про голубей, про сад,
Про сладкую любовь, которой в полдень лета
Смеются женщины, что для нее раздеты,
Про груди круглые, про яркие уста,
Про все, чем жизнь была мне так отрадна та!
Про кудри ― день и ночь! ― про бедра, что на ложе
С амфорой белою и светлой лирой схожи,
Про все, что Божество, и Жизнь, и Красота!
― Но я боюсь, что ты, которого судьба
На берег той реки, откуда нет возврата,
Лишь с камнем, поднятым в руке заместо злата,
И молчаливого с собою привела,
Не знал того, чем мне та жизнь была мила,
Того, что я любил и не забыл, тоскуя,
Что были для тебя уста без поцелуя,
Без смеха голоса, без запаха цветы,
Без певчих птиц рассвет весенний, ― если ты,
Чтоб реку переплыть, что темною волною
Уж ног касается твоих, не взял с собою
Ни ценную монету, где видна
Судьбы таинственной печать и письмена,
Иль, чтоб смягчить Харона взгляд суровый,
Цветок божественный или венок лавровый.