После каждой безрассудной ночи,
Каждого бессмысленного дня
Жизнь быстрей становится короче,
Да еще не просто, а дразня.
Шепчет мне:
― а не досадно ль все же,
Что меня не удержать никак,
Что я та шагреневая кожа,
О которой рассказал Бальзак?
Всю меня, как женщину лелея,
Разодел и разукрасил ты,
Вечность ты мне подарил на шею ―
Жемчуг небывалой красоты.
Только я прикинулась твоею,
Лгу, что на тебя не надышусь.
Час придет ― тебя не пожалею:
Черной, душной бездной обернусь!
И не лучшим будет ли ответом
На мою улыбчивую ложь,
Если ты тайком меня за это
Неумелой пулей оборвешь?
… Шепчет, шепчет, вкрадчиво хлопочет,
Хочет все уговорить меня ―
После каждой безрассудной ночи,
Каждого бессмысленного дня.
1958
Каждого бессмысленного дня
Жизнь быстрей становится короче,
Да еще не просто, а дразня.
Шепчет мне:
― а не досадно ль все же,
Что меня не удержать никак,
Что я та шагреневая кожа,
О которой рассказал Бальзак?
Всю меня, как женщину лелея,
Разодел и разукрасил ты,
Вечность ты мне подарил на шею ―
Жемчуг небывалой красоты.
Только я прикинулась твоею,
Лгу, что на тебя не надышусь.
Час придет ― тебя не пожалею:
Черной, душной бездной обернусь!
И не лучшим будет ли ответом
На мою улыбчивую ложь,
Если ты тайком меня за это
Неумелой пулей оборвешь?
… Шепчет, шепчет, вкрадчиво хлопочет,
Хочет все уговорить меня ―
После каждой безрассудной ночи,
Каждого бессмысленного дня.
1958