Сельская эпитафия
Он некогда водил дорогою знакомой
В душистые луга, где влага водоема
С журчаньем тростника свой легкий плеск сплела,
Медлительных быков и тяжкого вола,
Мигавших жалобно и пасшихся покорно.
И узкою тропой среди акаций черных
Он утром выгонял на свежий сенокос
Овец доверчивых, козлов и легких коз,
Бежавших быстро с жалобным блеяньем,
Как души, обреченные изгнанью.
И посох медленный, и серп, и тяжкий плуг
Грубее сделали ладони сильных рук,
Лозою окровавленные спелой.
В спокойных помыслах, среди простого дела
Он прожил жизнь свою. Его тяжеле шаг,
И руки медленней, и взгляд не зорок так,
И сгорблена спина ― и близок час последний.
Он улья стережет на пасеке соседней.
И в час, когда закат деревья золотит,
К дверям горшечника идет он и глядит,
Как урны точит он из глины обожженной.
И скоро (приготовь последний дар Харону!)
Золой холодной жизнь его войдет
В одну из этих урн, и осень обовьет
Ее плющом серебряным, и лето
Сухое ― трещиной расколет урну эту…
И ты, что близ нее проходишь, задержи
Свой шаг, приблизься к ней и ухо приложи,
И явственно твое наполнится сознанье
И шелестом листвы, и звонких пчел жужжаньем.