СТИХИ НА СМЕРТЬ МОЕГО ДРУГА
Угрюмого Эола
Сыны крылаты, грозны
Из недр глухой пещеры,
Как вихрь, как миг, несутся
И воды океана
Дхновеньем возмущают.
Валы седые стонут
И в берег ударяют;
Ударили ― и берег
Стогласно завывает,
Как медные громады
Оружий смертоносных,
Когда града и башни
Срывают с основанья.
Завыли ― и унылый
Глас в рощах раздается,
Как страшный отголосок
Меж холмов каменистых
Растерзанного зверя.
Древа верхи склоняли,
Хребтами упираясь
В поверхность атмосферы,
И воздух раздирали.
Но грозны Аквилоны,
Упорством раздраженны,
Как былием бросают
Древес сплетенных грудой ―
И треск их раздается,
Как треск великих зданий,
В ничто преобращенных
И порохом и серой.
Не грозны ль исполины,
Стоглавые гиганты,
Держащи на раменах
Вселенной основанье,
Во гневе горы мещут
К усыпанну звездами
Зевесову престолу,
Где молнии родятся,
Где огненные солнцы
Вращаются всечасно;
Где громы засыпают,
В оковы заключенны
Всемощною десницей?
Или сын грозный Крона*,
Возжженный дерзновеньем
Сторукого Вриара,*
Седыми облаками
Его смиряет дерзость
И перста помазаньем
Во пропасть низвергает
Горящей вечно Этны,
Где медленно вращаясь
Вселенну потрясает?
Как томная былинка,
Поверженна Бореем,
На стебли преклонилась,
Подобно в размышленьи
На длань я опирался;
И сердца трепетанье,
Подобно трепетанью
Унылых листьев древа,
Мне горесть предвещало.
Вздохнул ― и вздох тяжелый
Слезинка провождала,
Бегуща по ланитам.
Отрада душ невинных!
Что сердце услаждает
Во время лютой грусти
И восхищает купно
При нежном ощущеньи
Себе подобных скорби,
Когда мы изливаем
Пособие несчастным.
Слеза из глаз текуща!
Колико ты бесценна,
Когда, лияся томно,
Спокойство образуешь
Души невинной, кроткой!
Но что ты предвещаешь
Душе моей стесненной?
Стокрылая богиня,
Не дремлющая вечно
В часы и дня и нощи,
Смятенная всечасно,
Скора и тороплива,
Взирающа тьмоглазно
На все деянья смертных,
Вещая ложь и правду,
Стократно умножая,
Молва, в порфире дикой,
Из слухов извязенной,
Как вихрь, ко мне спустилась
Глаза ее сверкали,
Как черный угль средь пламя;
Уста ее спирались
От скорости дыханья;
Язык сказать не может,
Скорей вещать желая;
Ряды зубов дрожали,
Вливая отвращенье;
И гласом томным, диким
Она ко мне вещала:
«Несчастный!
ты лишился
С нежнейшим сердцем друга».
Сказала ― и взмахнула
Увесистые крылья;
Парит ― и тяжкий воздух
От крыл ее стенает.
Как гром в глухой пещере
Уныло раздается,
И каждое отверстье
Удары повторяет,
Так сердце возмущенно
Мучительно стенанье
Всем чувствам сообщало.
Итак, мой друг, увяла
Твоя цветуща младость?
Итак, друг нежный смертных,
Ты в пепел претворился?
Уныние и слезы
В очах моих блистали.
Так горлица стеняща,
Лишенная подруги,
Пушистыми крылами
Жизнь в грудь ее вливает;
Застонет ― и со стоном
Пред нею умирает.
О ты, пред кем светила
Что мрак перед светилом;
О ты, пред кем все звезды
Как мала точка в круге;
О ты, пред кем вселенна
Что капля в океане;
О ты, который перстом
Миры сооружаешь
И тихим мановеньем
Могущий всё разрушить!
Так друг мой жизнь окончил?
Ах, что он сделал в мире,
Чтоб мир ему оставить?
Друг искренний супруги,
Детей наставник тихий,
Отрада бедным, сирым,
Защита притесненным,
Помощник заключенным,
Который токи слезны
Гонимых и злосчастных
Считал своей отравой ―
Едину добродетель
Он чтил всего превыше.
И сей-то друг несчастных,
Сие светило мира,
Повержен, бездыханен?
Ах! это ли награда
Душе невинной, кроткой?
Ах! это ль воздаянье
За строгу добродетель?
Вокруг меня злодеи
Как гарпии виются.
Тот гонит добродетель
И льет потоки крови
Лишь для снисканья славы;
Тот грозною десницей
Невинность поражает,
Чтобы себя возвысить
На трупах убиенных;
Тот с кровью исторгает
Невинного дыханье,
Чтоб прихоти исполнить;
Тот истину, законы
Пятою попирает
И стонами злосчастных
Питает адско сердце ―
Но все они суть живы,
И совести грызенье
Их душ не беспокоит;
И громы наказанья
Для них уже уснули.
А мой, мой друг повержен.
Ах, это ль справедливость!
Как море, возмущенно
Стремлением Борея,
Всечасно умножает
Порывисто волненье,
Подобно дух стесненный
Свое роптанье множил.
Слезами орошая
Вокруг меня растущи
И розы и лилеи,
В беспамятстве повергся
На нежно покрывало
Мертвеющей природы.
Так овен тихий, кроткий,
Поверженный стрелою,
Направленной из лука,
Чело свое склоняет;
Кровь алая, струяся,
Вещает стреломету:
Своей зри жертву злости!
Она уж бездыханна.
Как после грозной бури
Пловец почти погибший
Смятенны обращает
На страх прошедший взоры
И думает, что снова
Валы седые стонут, ―
Так я из недр унынья
Чело мое подъемлю.
И облако златое
Моим предстало взорам:
В нем молнии играли
И ослепляли очи;
В нем ангел-утешитель,
Как искра в мраке, зрелся.
В порфире светлой, лунной,
Венец из звезд составлен,
Глаза его светили
Как пламенные солнца;
Уста его вещали:
«Несчастный! ты ли смеешь
Роптать на провиденье,
Что друг твой жизнь окончил!
Познай, что добродетель
Лишь смерть одна венчает;
Она страдает в мире,
Но здесь ее награда».
Изрек ― и образ друга
В златом венце явился:
Священная улыбка
В лице его блистала;
Как ангел тихий, кроткий,
Спокоен он казался.
«Не смей роптать, о друг мой,
На промысл всемогущий
И чти с благоговеньем
Его святую волю.
Его произволенье
Для смертных непонятно;
Но всё, что он ни строит,
Всё к нашему блаженству».
И облако сокрылось.
Но глас сей повторялся
В моей душе и сердце.
Как путник после жажды
Кристальною водою
Все чувства прохлаждает,
Подобно речи друга
Унынье истребили,
И я переродился.
О ты, кого чту сердцем,
Кому я посвящаю
Дела мои и душу!
Прости, коль слабый смертный,
В унынье погружаясь,
И тем уже преступник,
Что пищу дал унынью, ―
И на щеках блеснули
Раскаяния слезы.
Природа задремала
Под флеровым покровом,
И чувства погрузились
В сладчайшее забвенье.