Когда ручьи обронят с горки вздохи
И побегут, как бирючи,
Замечутся в любовной суматохе
На ветлах лосные грачи…
Кружком засядут воробьи на липу,
Чирикая друг другу без ума,
И на реке крякун зайдется в хлипе,
И верша помрачит сома…
И мрачный коршун, незнакомый с пеньем,
Заклёкает, усевшись на стожар, ―
Тогда ударит по людским коленям
И по хвостам звериным жар!
И крови человечьего отродья,
Звериная и птичья кровь
И рыбья кровь сольются в половодье,
Дабы отпраздновать любовь!
И мир как будто голову поднимет,
Столь лучезарен и высок,
И каждых уст с такой любовью примет
Самоничтожный голосок!..
Облезут у зверей хребты и холки,
И глаз расширенных в зрачки
Полезут им бесчисленные щелки
И обомлелые торчки…
Один глухарь как выродок пред тайной
Глухарки, скучной и рябой,
Поет перед подругою случайной,
Ее не видя пред собой!..
Поет, не слыша, ничего не видя,
И, не дослушав до конца,
Слетит она и в страхе и в обиде,
Учуяв запашок свинца…
Пред ним стократ прекрасней и чудесней
Возник преображенный лик,
И он поет, пока за этой песней
Его не свалит дробовик!..
Звук поцелуя в песне этой птицы
И губ ответных полубред.
И с песней той, и с птицей лишь сравнится
Любовью раненный поэт.