Двенадцать снов царя Мамера
И Соломонова пещера,
Аврора, книга Маргарит,
Златая Чепь и Веры Щит,
Четвертый свиток белозерский,
Иосиф Флавий ― муж еврейский,
Зерцало, Русский виноград ―
Сиречь Прохладный вертоград,
С Воронограем список Вед,
Из Лхасы шелковую книгу
И гороскоп ― Будды веригу ―
Я прочитал в пятнадцать лет ―
Скитов и келий самоцвет.
И вот от Кеми до Афона
Пошли малиновые звоны,
Что на Водах у Покрова
Растет Адамова трава.
Кто от живого злака вкусит ―
Найдет зарочный перстень Руси,
Его тишайший Алексей
В палатах и среди полей
Носил на пальце безымянном;
Унесен кречетом буланым
С миропомазаной руки,
Он теплит в топях огоньки,
Но лишь Адамовой травой
Закликать сокола домой!
И что у Клюевой Прасковьи
Цветок в тесовом изголовье,
Недаром первенец сынок
Нашел курганный котелок
С новогородскими рублями
И с аравийскими крестами,
При них, как жар, епистолия
Гласит ― чем кончится Россия!
На слухи ― щёкоты сорочьи,
У василька тускнели очи,
Полоска куколя и льна
Бывало трепетно бледна.
«Николенька, на нас мережи
Плетутся лапою медвежьей!
Китайские несториане
В поморском северном тумане
Нашли улыбчивый цветок
И метят на тебя, дружок!
Кричит ослица Валаама,
Из звездоликой Лхасы лама
В леса наводит изумруд…
Крадутся в гагачий закут
Скопцы с дамасскими ножами!..
Ах, не веселыми руками
Я отдаю тебя в затвор ―
Под соловецкий омофор!
Открою завтра же калитку
На ободворные зады,
Пускай до утренней звезды
Входящий вынесет по свитку ―
На это доки бегуны!»
И вот под оловом луны
В глухой бревенчатый тайник
Сошелся непоседный лик:
Старик со шрамом, как просека,
И с бородой Максима Грека,
В веригах богатырь-мужик,
Детина ― поводырь калик ―
По прозвищу Оленьи Ноги,
Что ходят в пуще без дороги,
И баба с лестовкой буддийской.
От Пустозерска и до Бийска,
И от Хвалыни на Багдад
Течет невидимый Евфрат, ―
Его беспутным кораблям
Притины ― Китеж и Сиам.
Златая отрасль Аввакума,
Чтоб не поднять в хоромах шума,
Одела заячьи коты
И крест великой маеты,
Который с прадедом горел
И под золой заматорел, ―
По тайникам, по срубам келий,
Пред ним сердца, как свечи, рдели.
«Отцам, собратиям и сестрам,
Христовым трудникам, невестам,
Любви и веры адамантам,
Сребра разженного талантам,
Орлам ретивым пренебесным,
Пустынным скименам безвестным
Лев грома в духе говорит,
Что от диавольских копыт
Болеет Мать-земля сырая,
И от Норвеги до Китая
Железный демон тризну правит;
К дувану адскому, не к славе,
Ведут Петровские пути!.
В церковной мертвенной груди
Гнездится змей девятиглавый…
Се Лев радельцам веры правой
Велит собраться на собор ―
Тропой, через Вороний Бор,
К Денисову Кресту и дале
На Утоли Моя Печали!..
А на собор пресветлый просим
Макария ― с Алтая лося,
От Белой пагоды ― Дракона.
Агата-столпника ― с Афона,
С Ветлуги ― деву Елпатею,
От суфиев ― Абаза-змея
Да от рязанских кораблей ―
Чету пречистых голубей,
Еще Секиру ― от скопцов!..
Поморских братий и отцов,
Как ель, цветущих недалеко,
Мы известим особь сорокой!»
Так мамины гласили свитки ―
Громов никейских пережитки.
Земным поклоном бегуны
Почтили отзвуки струны
Узорной корсунской псалтыри,
Чтоб разнести по русской шири,
Как вьюга, искры серебра
От пустозерского костра.