Объявится Арахлин-град,
Украшенный ясписом и сардисом,
Станет подорожник кипарисом,
И кукуший лен обернется в сад.
Братья, это наша крестьянская красная культура,
Где звукоангелы сопостники людских пабедок и просонок!
Корноухий кот мудрей, чем Лемура,
И мозг Эдиссона унавозил в веках поросенок.
Бадожок каргопольского бегуна ― коромысло весов вселенной,
И бабкино веретено сучит бороду самого Бога.
Кто беременен соломой, ― родит сено,
Чтоб не пустовали ясли Мира – Великого Единорога,
Чтобы мерна была жвачка гималайнозубых полушарий
(Она живет в очапе и в ткацком донце).
Много на Руси уездных татарий
От тоски, что нельзя опохмелиться солнцем,
Что луну не запечь, как палтосу, в тесто,
И Тихий океан не влить в самовар.
Не величайте революцию невестой,
Она только сваха, принесшая дар ―
В кумачном платочке яичко и свечка
(Газеты пищат, что грядет Пролеткульт).
Изба ― Карфаген, арсеналы же ― печка,
По зорким печуркам не счесть катапульт.
Спешите, враги ― легионов чернильниц,
Горбатых вопросов, поджарых тире,
Развеяться прахом у пахотных крылец,
Где Радужный Всадник и конь в серебре!
Где тропка лапотная ― план мирозданья,
Зарубки ступеней ― укрепы земли,
Там в бухтах сосновых от бурь и скитанья
Укрылись родной красоты корабли.
Вон песни баркас ― пламенеющий парус,
Ладья поговорок, расшива былин…
Увы! Оборвался Дивеевский гарус,
Увял Серафима Саро́вского крин.
На дух мироварниц не выйдет Топтыгин,
Не выловит чайка леща на уху…
Я верю вам, братья Есенин, Чапыгин, ―
Трущобным рассказам и ветру-стиху:
«Инония-град», «Белый скит» ― не Почаев,
Они ― наши уды, Почаев же ― трость.
Вписать в житие Аввакумов, Мамаев,
Чтоб Бог не забыл черносошную кость.
И вспомнил Вселюбящий, снял семь печатей
С громовых страниц, с ураганных Миней,
И Спас ярославский на солнечном плате
Развеял браду смертоноснее змей: ―
Скуратовы очи, татарские скулы,
Путина к Царьграду ― лукавый пробор…
О горе! В потире ныряют акулы,
Тела пожирая и жертвенный сор.
Всепетая Матерь сбежала с иконы,
Чтоб вьюгой на Марсовом поле рыдать,
И с псковскою Ольгой, за желтые боны,
Усатым мадьярам себя продавать.
О горе! Микола и светлый Егорий
С поличным попались: отмычка и нож…
Смердят облака, прокаженные зори,
На Божьей косице стоногая вошь.
И вошь ― наша гибель. Завшивело солнце,
И яростно чешет затылок луна.
Рубите ж Судьбину на баню с оконцем,
За ним присносущных небес глубина!
Глядите в глубинность, там рощи-смарагды,
Из ясписа даль, избяные коньки, ―
То новая Русь ― совладелица ада,
Где скованы дьявол и Ангел Тоски.
Вперяйтесь в глубинность, там нищие в бармах,
И с девушкой пляшет Кумачневый Спас.
Не в книгах дозреет, а в Красных Казармах
Адамотворящий, космический час.
Погибла Россия ― с опарой макитра,
Черница-Калуга, перинный Устюг!
И новый Рублёв, океаны ― палитра,
Над Ликом возводит стоярусный круг ―
То символы тверди плененной и сотой
(Девятое небо пошло на плакат).
По горним проселкам, крылатою ротой
Спешат серафимы в святой Петроград.
На Марсовом поле сегодня обедня
На тысяче красных живых просфорах,
Матросская песня канонов победней,
И брезжат лампадки в рабочих штыках.
Матросы, матросы, матросы, матросы ―
Соленое слово, в нем глубь и коралл;
Мы родим моря, золотые утесы,
Где гаги ― слова для ловцов-Калевал.
Прости, Кострома, в душегрейке шептухи!
За бурей «прости», словно саван, шуршит.
Нас вывезет к солнцу во Славе и Духе
Наядообразный, пылающий кит.
Украшенный ясписом и сардисом,
Станет подорожник кипарисом,
И кукуший лен обернется в сад.
Братья, это наша крестьянская красная культура,
Где звукоангелы сопостники людских пабедок и просонок!
Корноухий кот мудрей, чем Лемура,
И мозг Эдиссона унавозил в веках поросенок.
Бадожок каргопольского бегуна ― коромысло весов вселенной,
И бабкино веретено сучит бороду самого Бога.
Кто беременен соломой, ― родит сено,
Чтоб не пустовали ясли Мира – Великого Единорога,
Чтобы мерна была жвачка гималайнозубых полушарий
(Она живет в очапе и в ткацком донце).
Много на Руси уездных татарий
От тоски, что нельзя опохмелиться солнцем,
Что луну не запечь, как палтосу, в тесто,
И Тихий океан не влить в самовар.
Не величайте революцию невестой,
Она только сваха, принесшая дар ―
В кумачном платочке яичко и свечка
(Газеты пищат, что грядет Пролеткульт).
Изба ― Карфаген, арсеналы же ― печка,
По зорким печуркам не счесть катапульт.
Спешите, враги ― легионов чернильниц,
Горбатых вопросов, поджарых тире,
Развеяться прахом у пахотных крылец,
Где Радужный Всадник и конь в серебре!
Где тропка лапотная ― план мирозданья,
Зарубки ступеней ― укрепы земли,
Там в бухтах сосновых от бурь и скитанья
Укрылись родной красоты корабли.
Вон песни баркас ― пламенеющий парус,
Ладья поговорок, расшива былин…
Увы! Оборвался Дивеевский гарус,
Увял Серафима Саро́вского крин.
На дух мироварниц не выйдет Топтыгин,
Не выловит чайка леща на уху…
Я верю вам, братья Есенин, Чапыгин, ―
Трущобным рассказам и ветру-стиху:
«Инония-град», «Белый скит» ― не Почаев,
Они ― наши уды, Почаев же ― трость.
Вписать в житие Аввакумов, Мамаев,
Чтоб Бог не забыл черносошную кость.
И вспомнил Вселюбящий, снял семь печатей
С громовых страниц, с ураганных Миней,
И Спас ярославский на солнечном плате
Развеял браду смертоноснее змей: ―
Скуратовы очи, татарские скулы,
Путина к Царьграду ― лукавый пробор…
О горе! В потире ныряют акулы,
Тела пожирая и жертвенный сор.
Всепетая Матерь сбежала с иконы,
Чтоб вьюгой на Марсовом поле рыдать,
И с псковскою Ольгой, за желтые боны,
Усатым мадьярам себя продавать.
О горе! Микола и светлый Егорий
С поличным попались: отмычка и нож…
Смердят облака, прокаженные зори,
На Божьей косице стоногая вошь.
И вошь ― наша гибель. Завшивело солнце,
И яростно чешет затылок луна.
Рубите ж Судьбину на баню с оконцем,
За ним присносущных небес глубина!
Глядите в глубинность, там рощи-смарагды,
Из ясписа даль, избяные коньки, ―
То новая Русь ― совладелица ада,
Где скованы дьявол и Ангел Тоски.
Вперяйтесь в глубинность, там нищие в бармах,
И с девушкой пляшет Кумачневый Спас.
Не в книгах дозреет, а в Красных Казармах
Адамотворящий, космический час.
Погибла Россия ― с опарой макитра,
Черница-Калуга, перинный Устюг!
И новый Рублёв, океаны ― палитра,
Над Ликом возводит стоярусный круг ―
То символы тверди плененной и сотой
(Девятое небо пошло на плакат).
По горним проселкам, крылатою ротой
Спешат серафимы в святой Петроград.
На Марсовом поле сегодня обедня
На тысяче красных живых просфорах,
Матросская песня канонов победней,
И брезжат лампадки в рабочих штыках.
Матросы, матросы, матросы, матросы ―
Соленое слово, в нем глубь и коралл;
Мы родим моря, золотые утесы,
Где гаги ― слова для ловцов-Калевал.
Прости, Кострома, в душегрейке шептухи!
За бурей «прости», словно саван, шуршит.
Нас вывезет к солнцу во Славе и Духе
Наядообразный, пылающий кит.
