По восемнадцатой весне
Черемуха шепнула мне,
Что любит волосатый пень,
И взмыла облачком сорочку…
Я побранил шальную дочку:
Истерт, как упряжью олень
У ледяного самоеда,
Твой дед, до брачного обеда!
Мое дитя, в дупле рысенок,
Я ― лысый пень, а ты ― ребенок,
Пушок янтарный над губой,
Сорокалетнею судьбой
Я надломлю тебя по корень,
И лягут сумерки во взоре,
Где журавлей осенних стая!..
Забудь, совенок, деда в мае!
Его любить у очага,
Когда метелица-карга
Над чумом квохчет злобной птицей,
И домовой едва ль решится!
По восемнадцатой весне
Ты постучался в дверь ко мне,
Свежей черемухи росистой,
И понял я, что в пятьдесят
Поэту друг не листопад,
А снегиренок с хвойным свистом!
Что кедр смолистей во сто лет,
У лося серебристей след
На старом тундровом снегу,
Душистей ландышу в логу
Прильнуть к морщинистому пню
И лепетать: «Люблю, люблю!»
По восемнадцатой весне
Взыграла рыбка в глубине
И вышла замуж за сома,
Не за речные терема,
А за певучие усы,
Что упреждают от лесы
И от излук, где вентеря…
Не сом ли полюбил тебя,
Моя купава, мой ершонок?
Иль это сон на старом плёсе,
Как юность грезится под осень
Челну, дырявому от гонок?!.
Иль это сон на ржавом дне,
И нет черемухи в окне,
Янтарного пушка над губкой?
И лишь на посохе зарубкой
Отметить приведется деду,
Что гнал он лося не по следу,
Что золоченое копытце
В чужие заводи глядится
Купальской смуглою луной
С подругой ― тучкой голубой?!