Ты мне рассказывал про лошадку,
Про маму в слезах пред кончиною, ―
Красный орленок знает разгадку,
Как ему пари́ть над черной пучиною.
Сына бурь не укротить решеткою,
Ни цепью кандальной, ни шляпобитием,
К горным вершинам железной походкою
Идет он, ведомый буйным наитием.
Брат мой! Посланец избы и землицы-матери,
В лике твоем думы мужицкие; ―
Чуют их пальмы на жарком экваторе,
Русские села и хаты станицкие.
В огненном вихре Россия крестьянская, ―
Ран не измерить, а слезы все пролиты,
Чья ж пятерня оголтело-татарская
Рвет с головы ее Красное золото?
Стих мой ― отлетные красные зяблики
Весть пронесут от Оло́нца до Кракова:
«С Древа Коммуны осыпались яблоки,
Ворон гнездится на знамени маковом».
Горе нам, горе! Душа деревенская
Встретилась с городом каменным, лающим.
Шляпа убита… И сабля чеченская
Кровью дымится, как маревом тающим.
Пляшет чеченец… Победа грошовая
Дикому сердцу далася негаданно.
Ранена шляпа. И ветка терновая
Жертву венчает душистее ладана.