Памяти матери
Отец Алексей из Заозерья ―
Берестяный светлый поп,
Бородка ― прожелть тетерья,
Волосы ― житный сноп.
Весь он в росе кукушьей,
С окуньим плеском в глазах,
За пазухой ― бабьи души,
Ребячий, лоскутный страх.
Дудя коровьи молебны
В зеленый Егорьев день,
Он в воз молочный и хлебный
Свивает сны деревень.
А Егорий поморских писем
Мчится в киноварь, в звон и жуть,
Чтобы к стаду волкам и рысям
Замела метелица путь,
Чтоб у баб рожались ребята
Пузатей и крепче реп,
И на грудах ржаного злата
Трепака отплясывал цеп.
Алексею ру́жит деревня,
Как Велесу при Гостомысле.
Вон девка несет, не кре́ня,
Два озера на коромысле.
На речке в венце сусальном
Купальница Аграфена,
В лесах зарит огнепально
Дождевого Ильи икона.
Федосья-колосовица
С Медостом ― богом овечьим
Велят двуперстьем креститься
Детенышам человечьим.
Зато у ребят волосья
Желтее зимнего льна…
В парчовом плату Федосья,
Дозорит хлеба она.
Флору да Лавру работа ―
Пасти табун во лесях,
Оттого мужичьи ворота
В смоляных рогатых крестах.
* * *
Хорошо зимой в Заозерье,
Заутренний тонок звон,
Как будто лебяжьи перья
Падают на амвон.
А поп в пестрядинной ризе,
С берестяной бородой,
Плавает в дымке сизой,
Как сиг, как окунь речной.
Церквушка же, в заячьей шубе,
В сердцах на Никона-кобеля,
От него в заруделом срубе
Завелась скрипучая тля!
От него мужики в фуражках,
У парней враскидку часы!
Только сладко в блинах да алажках,
Как в снопах, тонуть по усы.
А уж бабы на Заозерье ―
Крутозады, титьки как пни,
Все Мемелфы, Груни, Лукерьи
По веретнам считают дни.
У баб чистота по лавкам,
В печи судачат горшки, ―
Синеглазым Сенькам да Савкам
Спозаранку готовь куски.
У Сеньки кони-салазки,
Метель подвязала хвост…
Но вот с батожком и в ряске
Колядный приходит пост.
Отец Алексей в притворе
Стукает о́l пол лбом,
Чтоб житные сивые зори
Покумились с мирским гумном,
Чтоб водились сиги в поречье,
Был добычен прилет гусей.
На лесного попа, на свечи
Смотрит Бог, озер голубей.
Рожество ― звезда золотая,
Воробьиный, ребячий гам,
Колядою дальнего края
Закликают на Русь Сиам.
И Сиам гостит до рассветок
В избяном высоком углу.
Кто не видел с павлинами клеток,
Проливающих яхонт во мглу?
Рожество ― калач златолобый,
После Святки ― вьюг помело,
Вышивают платки зазнобы,
На морозное глядя стекло.
В Заозерье свадьбы на диво,
За невестой песен суслон,
Вплетают в конские гривы
Ирбитский, суздальский звон.
На дру́жках горят рубахи
От крепких девичьих губ,
Молодым шептухи да свахи
Стелют в горнице волчий тулуп.
И слушают избы и звезды
Первый звериный храп,
У елей, как сев в борозды,
Сыплется иней с лап.
Отцу Алексею руга
За честно́й и строгий венец.
У зимы ослабла подпруга,
Ледяной взопрел жеребец.
Эво, масленица навстречу,
За нею блинный обоз!
В лесную зыбель и сечу
Повернул пургача мороз.
* * *
Великие дни в деревне ―
Журавиный плакучий звон,
По мертвой снежной царевне
Церквушка правит канон.
Лиловые павечерья,
И, как весточка об ином,
Потянет из Заозерья
Березовым ветерком.
Христос воскресе из мертвых,
Смертию смерть поправ,
И у елей в лапах простертых
Венки из белых купав.
В зеленчатом сарафане
Слушает звон сосна.
Скоро в лужицу на поляне
Обмакнет лапоток весна.
Запоют бубенцы по взгорью,
И, как прежде в тысячах дней,
Молебном в уши Егорью
Задудит отец Алексей.
1926
Отец Алексей из Заозерья ―
Берестяный светлый поп,
Бородка ― прожелть тетерья,
Волосы ― житный сноп.
Весь он в росе кукушьей,
С окуньим плеском в глазах,
За пазухой ― бабьи души,
Ребячий, лоскутный страх.
Дудя коровьи молебны
В зеленый Егорьев день,
Он в воз молочный и хлебный
Свивает сны деревень.
А Егорий поморских писем
Мчится в киноварь, в звон и жуть,
Чтобы к стаду волкам и рысям
Замела метелица путь,
Чтоб у баб рожались ребята
Пузатей и крепче реп,
И на грудах ржаного злата
Трепака отплясывал цеп.
Алексею ру́жит деревня,
Как Велесу при Гостомысле.
Вон девка несет, не кре́ня,
Два озера на коромысле.
На речке в венце сусальном
Купальница Аграфена,
В лесах зарит огнепально
Дождевого Ильи икона.
Федосья-колосовица
С Медостом ― богом овечьим
Велят двуперстьем креститься
Детенышам человечьим.
Зато у ребят волосья
Желтее зимнего льна…
В парчовом плату Федосья,
Дозорит хлеба она.
Флору да Лавру работа ―
Пасти табун во лесях,
Оттого мужичьи ворота
В смоляных рогатых крестах.
* * *
Хорошо зимой в Заозерье,
Заутренний тонок звон,
Как будто лебяжьи перья
Падают на амвон.
А поп в пестрядинной ризе,
С берестяной бородой,
Плавает в дымке сизой,
Как сиг, как окунь речной.
Церквушка же, в заячьей шубе,
В сердцах на Никона-кобеля,
От него в заруделом срубе
Завелась скрипучая тля!
От него мужики в фуражках,
У парней враскидку часы!
Только сладко в блинах да алажках,
Как в снопах, тонуть по усы.
А уж бабы на Заозерье ―
Крутозады, титьки как пни,
Все Мемелфы, Груни, Лукерьи
По веретнам считают дни.
У баб чистота по лавкам,
В печи судачат горшки, ―
Синеглазым Сенькам да Савкам
Спозаранку готовь куски.
У Сеньки кони-салазки,
Метель подвязала хвост…
Но вот с батожком и в ряске
Колядный приходит пост.
Отец Алексей в притворе
Стукает о́l пол лбом,
Чтоб житные сивые зори
Покумились с мирским гумном,
Чтоб водились сиги в поречье,
Был добычен прилет гусей.
На лесного попа, на свечи
Смотрит Бог, озер голубей.
Рожество ― звезда золотая,
Воробьиный, ребячий гам,
Колядою дальнего края
Закликают на Русь Сиам.
И Сиам гостит до рассветок
В избяном высоком углу.
Кто не видел с павлинами клеток,
Проливающих яхонт во мглу?
Рожество ― калач златолобый,
После Святки ― вьюг помело,
Вышивают платки зазнобы,
На морозное глядя стекло.
В Заозерье свадьбы на диво,
За невестой песен суслон,
Вплетают в конские гривы
Ирбитский, суздальский звон.
На дру́жках горят рубахи
От крепких девичьих губ,
Молодым шептухи да свахи
Стелют в горнице волчий тулуп.
И слушают избы и звезды
Первый звериный храп,
У елей, как сев в борозды,
Сыплется иней с лап.
Отцу Алексею руга
За честно́й и строгий венец.
У зимы ослабла подпруга,
Ледяной взопрел жеребец.
Эво, масленица навстречу,
За нею блинный обоз!
В лесную зыбель и сечу
Повернул пургача мороз.
* * *
Великие дни в деревне ―
Журавиный плакучий звон,
По мертвой снежной царевне
Церквушка правит канон.
Лиловые павечерья,
И, как весточка об ином,
Потянет из Заозерья
Березовым ветерком.
Христос воскресе из мертвых,
Смертию смерть поправ,
И у елей в лапах простертых
Венки из белых купав.
В зеленчатом сарафане
Слушает звон сосна.
Скоро в лужицу на поляне
Обмакнет лапоток весна.
Запоют бубенцы по взгорью,
И, как прежде в тысячах дней,
Молебном в уши Егорью
Задудит отец Алексей.
1926
