ГОНЕЦ
Били в колокол,/ песни выли…
Небо знойное пропоров,
сто кулацких взяли вилы,
середняцких сто дворов.
И зеленый лоскут, насажен
на рогатину, цвел, звеня,
и плясал от земли на сажень
золотистый кусок огня.
Вел Иван Тимофеев/ страшную банду ―
сто кулацких/ и сто середняцких дворов,
увозили муку,/ самогон/ и дуранду,
уводили баранов, коней и коров.
Бедняки ― те молчали,/ царапая щеки,
тяжело поворачивая глаза,
и глядели, как дуло огнем на востоке,
занимались вовсю хутора и леса,
как шагали, ломая дорогу, быки
и огромные кони,/ покидая село.
Но один оседлал коня/ и на Киев
повернул его морду,/ взлетая в седло.
Он качался в седле/ и достигнул до света
убегающий город,/ и в городе том
двухэтажный, партийного комитета,
широкоплечий,/ приземистый дом.
Секретарь приподнялся, шумя листами,
и навстречу ему,/ седоватый, как лен,
прохрипел:/ ― Тимофеевы… гады… восстанье…
Поводите коня―/ потому запален!..
И слова сквозь дыхание/ в мокром клекоте
прибивались/ и, сослепу рушась на локти,
подползали дрожа,/ тычась носиком мокрым,
к ножкам стульев,/ столов,/ к подоконникам,/ к окнам.
Все забыть,/ и, бескостно сползая книзу,
в темноте, огоньком синеватым горя,
разглядеть―/ высоко идет по карнизу
и срывается слово секретаря:―…
мобилизация коммунистов…
… по исполнении оповестите меня…
… комсомол… /… караулы, пожалуйста, выставь…
… накормите гонца… /… поводите коня…
Он ушел, секретарь. / Только будто на ладан,
тяжко дышит гонец,/ позабыв про беду,
ходят песни поротно,/ бьют о камень прикладом,
свищет ветер,/ и водят коня в поводу.