Часть третья
ПЯТЬ ШАГОВ ВПЕРЕД
КОММУНИСТЫ ИДУТ ВПЕРЕД
Утро. / Смазано небо
зарею, как жиром…
И на улице пленных
равняют ранжиром.
Вдоль по фронту, не сыто
оружьем играя,
ходит батько и свита
от края до края.
Ходит молча, ни слова,
не ругаясь, не спорясь, ―
глаза черного, злого
прищурена прорезь.
Атаман опоясан
изумрудного лентой.
Перед ним секретарь
изогнулся паяцем.
Изогнулся и скалит
кариозные зубы, ―
из кармана его
выливается шкалик.
Атаман, замечая,
читает рацею: ―
Это льется с какою,
спрошу тебя, целью?
Водка ― это не чай,
заткни ее пробкой…
Секретарь затыкает,
смущенный и робкий.
На ходу поминая
и бога и маму,
молодой Тимофеев
идет к атаману,
полфунтовой подковой
траву приминая;
шита ниткой шелковой
рубаха льняная.
Сапоги его смазаны
салом и дегтем,
петушиным украшены
выгнутым когтем.
Коготь бьет словно в бубен,
сыплет звон за спиною: ―
Долго чикаться будем
с такою шпаною?
И тяжелые руки,
перстнями расшиты,
разорвали молчанье,
и выбросил рот: ―
Пять шагов,/ коммунисты,
кацапы/ и жиды!..
Коммунисты,/ вперед ―
выходите вперед!..
Ой, немного осталось,
ребята,/ до смерти…
Пять шагов до могилы,
ребята,/ отмерьте!
Вот она перед вами,/ с воем гиеньим,
с окончанием жизни,/ с распадом,/ с гниеньем.
Что за нею? / Не видно… / Ни сердцу, ни глазу…
Так прощайте ж,/ весна, и леса, и снеги!..
И шагнули сто двадцать…/ Товарищи… / Сразу…
Начиная ― товарищи―/ с левой ноги.
Так выходят на бой. / За плечами ― знамена,
сабель чистое, синее/ полукольцо.
Так выходят,/ кто знает врагов/ поименно…
Поименно―/ не то чтобы только в лицо.
Так выходят на битву―/ не ради трофеев,
сладкой жизни, любви/ и густого вина…
И назад отступает/ молодой Тимофеев, ―
руки налиты страхом,/ нога сведена.
У Зеленого в ухе завяли монисты,
штаб попятился вместе,/ багров и усат…
Пять шагов, коммунисты. / Вперед, коммунисты…
И назад отступают бандиты… / Назад.