Лукреция-Лaндскнехт/ ее называл я порою.
Бидон вместо бедер скрывала ль она под полою
иль мазала плечико розовым маслом, бока,
но только казалась здорова она и крепка.
До ног с головы отшлифована сталью, как Зигфрид.
Она наводила порою на странные мысли: ―
Студентка ли это? / ― Солдатским не двинется ль маршем с носка?
Упруго пружины подняли головку соска.
И мерно кивая/ с надменной и гордой улыбкой
она занималась какой-то заморскою читкой.
Склоняясь над книгой/ с презреньем,/ как рыцарь над стиркой,
она по-немецки шептала слова: ―
О Зигфрид, ты слышишь―/ Брунгильда жива!