Сон и дождь
Мутное какое сновиденье!
И в стихах моих тесно́.
Небогат на совпаденья
день, пролившийся в окно.
Видишь, бледен цветом и объёмом
даже вымысел и бред.
Чем себя увижу? Домом,
на котором окон нет?
Или в помешательстве линейном
бесконечный коридор
оборвётся на Литейном.
Дом. Колодец-двор.
Мальчик, наклонившийся над лужей,
молча тычущий в неё
прорезиненною грушей
клизмы. Это ведь ― моё!
Словно умирающий Некрасов,
приподнявшись на локте,
некрасив и одноразов
день, забытый в пустоте.
Книгу, находившую бессмертье,
книгу белую мою,
засыпая, обнимаю. Милосердья
не прошу и тихих слёз не лью.
Мутное какое сновиденье.
Спишь и смотришь, а стекло
изморосью тронуто. Забвенье
наконец-то образ обрело.
Значит, из метафор наконец-то
прояснился хоть в одной
разночинный ужас детства
перед липкою стеной.
Сыростью ли взя́та штукатурка?
Сам ли впитываю смерть,
словно стены Петербурга,
подпирающие твердь?
Кажется, всё время засыпаю
с книгой чудною вдвоём
и забвения и смерти как-то с краю…
Птицы ведь ― поём!
Мутное какое сновиденье.
декабрь 1972