Над медленно подъятой головой
Июльский зной навис тяжелой крышей.
Помпеи спят, и олеандром пышным
Украшен их оставленный покой.
Здесь непугливых ящериц порой
Услышишь бег в пустой, заросшей нише,
Душистый душный ветр взлетает выше.
Посторонясь над рушенной стеной.
В набальзамированной тишине,
В тысячелетнее опустошенье,
Венерин храм почтило к вышине
Двух бабочек любовное круженье,
Когда, окрасив верхнюю ступень,
К подножию горы ложился день.
Июльский зной навис тяжелой крышей.
Помпеи спят, и олеандром пышным
Украшен их оставленный покой.
Здесь непугливых ящериц порой
Услышишь бег в пустой, заросшей нише,
Душистый душный ветр взлетает выше.
Посторонясь над рушенной стеной.
В набальзамированной тишине,
В тысячелетнее опустошенье,
Венерин храм почтило к вышине
Двух бабочек любовное круженье,
Когда, окрасив верхнюю ступень,
К подножию горы ложился день.
