Из тьмы тутаевской, египетского плена
я выскользнул зачем?
Мне все равно, куда мои идут колена,
раз сердцем чувствую ― что тщетно билась пена
о твердь небесных тем,
и перилась, и разлетала
не зная почему.
Единственное уцелело ― жалость.
и та не долее под сердцем удержалась,
чем белые в Крыму.
Спиной к грядущему с невидимого краю
присядь на солнышке, насыпь в лоскут махры…
Пусть чайки вольные вверху визгливо бают
и ветер тянет за вихры,
учительствуя безнадежно,
захлебываясь вдалеке…
Мне б в камни ― всем лицом. Постыдно, если нежно,
в ночи щеке.
9.12. 82