Пенистый малахит
в скальной оправе понта
больно глаза слепит
блестками горизонта.
Перебегая в тень,
стала от зноя слаще
вянущая сирень.
в дикой приморской чаще,
что от татарских дуг
сонных ― манила новью
и обернулась вдруг
белогвардейской кровью.
Конские черепа
скал высоки, отвесны.
В осыпь ведет тропа
прямо по краю бездны
Грубый хитон, хитрец,
было надел Волошин,
сей любодей-истец
гладких морских горошин.
Но все равно слыхать
бойню Чрезвычайки.
И перестав скучать,
падали алчут чайки.