По вишневым углам залоснился киот,
зеленеет в стаканчике масло.
Деревянный фасад наклонился вперед,
во дворе на защепках распяли испод.
Опустело в садах и погасло.
Белый мостик над тиной напрасно повис,
по нему ты напрасно проходишь
и глядишь на лягушечьи заводи вниз…
Никого из земли не воротишь.
И не выйдет родная знакомая тень
угостить леденцом из кармана,
потому приближаюсь я сам что ни день
к этой тени в воротцах чулана.
Но своим чередом опадает листва,
пригодились замазка и вата.
Серебристо-скрипучий накат Рождества,
разгоревшейся вербы зайчата…
И смуглей скорлупы от пасхальных яиц
за железной дорогой сараи.
И, конечно, кладбищенский маленький шпиц,
где срываются, каркая, стаи.
1975