Сизарь из железной помойной дыры,
отъевшись, рванулся в иные миры,
иные пенаты, чужие края…
Но где, серокрылый, олива твоя?
Чужой голубятни качается жердь,
скользит хохолок о вселенскую твердь.
Твой клюв безоружен, московский сизарь,
и склеила перья червонная гарь.
Внизу распластался Берлин-нувориш
и нежным пометом покрытый Париж…
Да кот мокроусый на месте твоем
лениво глядит на небес окаем.
1977