Дорога россиянки не легка:
Как на костер за мужем ― ты смогла бы
Ты кинулась в опальные снега,
И полетела тройка по ухабам.
Навстречу кедры, ельничек, песок,
И вдруг ― пугливое оленье стадо,
Потом жилье и голубой дымок
Над крышами сибирского посада.
И сверток нежных итальянских нот
Везла, чтоб не озябли фортепьяны,
А в станционных горницах народ,
Гора мехов и в щелях тараканы.
Гналась пурга, просилась на ночлег,
В людской уют бревенчатых заборов,
Изба плыла на полюс, как ковчег,
И на окне морозные узоры…
Дохнула ты на нежный хлад стекла,
И вот уж пальма северная тает,
От пальчиков горячих потекла
И снова на морозе расцветает…
Небритый с воскресенья комендант
Средь канцелярских тягот и волнений:
То неприятность ― беглый арестант,
То громы высочайших повелений.
Скребет перо, сургуч трещит. Опять ―
Сибирь с серебряными рудниками,
С тайгой, которую не сосчитать,
С неразговорчивыми мужиками.
А на краю земли стоит острог,
В суровых древках русская свобода,
И женская душа на огонек
Торопится, как и душа народа.
Париж. 1925