ПОСТCКРИПТУМ ПОСЛЕДНИЙ
А между тем зимний дождь обернулся летним.
Я задержалась с письмом, но не верьте сплетням, ―
Здесь я, где вольно живется одним пернатым,
Здесь, а не там, и этот постскриптум последним
Я назвала, чтобы с кругом не путать девятым.
Сама себе Гармония надоела,
Как только может себе надоесть старуха.
Полгода сидит в рубахе когда-то белой,
И перед ней бордовая бормотуха.
Как жадно делает меленькие глоточки,
Бутылка булькает перебродившим звуком.
Неужто так и пропьется до самой точки
И ничего не оставит в наследство внукам?
А ведь когда-то в Санкт-Петербурге в белые ночи
Шпорой серебряной век перед нею звякал.
Что же с Гармонией делаться стало нонче?
Блок бы ее увидел ― навзрыд заплакал.
В шестиугольной ее комнатенке хаос,
Съехали с петель в общую кухню двери,
А ведь когда-то не только поэт, но и страус
Ей отдавали на шляпки нежные перья.
И Афродитой была, и Прекрасной Дамой,
Сафо, чей стих, как волна эгейская, выгнут…
Я Вас утешу: выхода нет из драмы,
А из трагедий всегда открывался выход.
Хоть на глоток отвернулась бы от бутыли, ―
Розы лежат у размытого небом порога.
Неужто, думает, ― все про нее забыли,
Неужто, думает, ― полная безнадега?
Простые изделья ее не имеют сбыта,
На рынке на хитрые штучки взвинтились цены,
Сидит в рубахе ночной с отечным лицом Афродита,
Но верьте: она возродится даже из винной пены
И именно здесь, в этом воздухе глухо закрытом,
С сокрытым броженьем, с мистерией алкоголичной.
Прошу Вас ответить лишь на последний постскриптум,
А предыдущие ― давности полугодичной.
1982