Ах, месяц апрельский, ах, месяц над голой водой!
Прискорбная наглость всегда оставаться собой
И думать, что зеркало ― миропознанья стекло.
Не это ли на неподвижность меня обрекло?
Зрачками бы зеркало я просверлила насквозь,
Да свёрла мои бумерангом вернутся в зрачки.
Была бы я мудрой, ― жила б наобум, на авось,
Как некогда мной не разгаданные простачки.
Они-то и ввысь поднимались и падали вниз,
А я со стеклом совещалась, испод серебря.
Что было бы, месяц, когда бы однажды Нарцисс
С отважною ненавистью посмотрел на себя?
Не знаю, что было б, но я прилепилась к нулю,
Владея, как ты, лицевой стороною стекла,
Себя проклиная, я снова себя обелю, ―
Мол, только глазами темна, а душою светла.
Тебе повезло, ― ты от зеркала так отдалён,
Что между тобой и рекой пролегают века,
Прозрачные тени былого и ангелов сон,
И стекла грядущего, вставленные в облака.
К тебе обращаюсь, поскольку заядлых друзей
С зеркального круга, как будто бы с блюдца, слизнул
Язык мой бескостный, но вижу: и ты ― ротозей,
По голой воде голубую размазал слезу.
1996