1871-ый ГОД
Глухая улица и зарево пожара.
И где-то частая ружейная пальба…
За баррикадою четыре коммунара.
Уже бесцельная, последняя борьба.
Две бочки, омнибус, разрыта мостовая…
А, слышно: далеко, но это к ним идут.
Рабочий процедил, винтовку заряжая:
«Конец. Но дети с них свое еще возьмут».
С улыбкой журналист сказал ему: «Sapristi!
Отчетливо своих не помню я детей.
Мы в политическом сейчас заплатим висте
Своею шкурою и скукою своей.
Но, chute, зуавы там…» Впились в приклады пальцы.
Угрюмо про себя всех буржуа браня,
Апаш прицелился… «Э, жирные версальцы,
Надпиленный свинец припрятан у меня…»
«Мы, четверо, умрем. Но будет жив наш пятый!» ―
Сказала девушка с задумчивым лицом.
Перестреляли их, всех четверых, солдаты,
А знамя, «пятого», порвали сапогом.