ИЗ ТИРОЛЬСКИХ СКАЗАНИЙ
Посвящается Е. И. Свич
Das ist der alte Marchenwald!
H. Heine
I. ЛАПА ЧЕРТА
Есть в Тироле сеть ущелий,
Где не бродят пастухи,
Не слыхать свирельих трелей,
Не помяты стадом мхи.
Пять хребтов остроконечных,
Словно лезвие ножа,
Расползлись в извивах вечных
От угрюмого кряжа.
Шесть меж ними трещин вьется,
Шесть ручьев по ним смеется.
Это мертвые драконы
Тяжко брюхом разлеглись.
Зубья каменной короны
В небо голо поднялись,
У застывших в глыбах трупов,
Как щетина, по бокам
На уступы вниз с уступов,
По гигантским ступеням,
Лес ползет мохнатых елей
До глубин глухих ущелий.
Стены их близки и плоски,
Мох их бархатный пятнит,
Неба узкая полоска
Извивается, бежит;
Цепко впились в камни ели,
Темь кидают с высоты…
Так и мнится ― эти щели
В глубь прорезали кроты
Иль волшебники мечами
Проломали меж горами.
Шесть ручьев из скал отвесных,
Шесть лукавых и живых,
В глубине прорезов тесных,
Разрывая глубже их,
Змейкой, змейкой серебрятся,
Водопадами звенят,
С черной галькою струятся,
С елью глупой говорят,
Слух ей рокотом ласкают,
Злобно корни подмывают.
Тот клубок зловещих трещин
И утесистых хребтов
Лапой Черта был окрещен
У тирольских мужиков.
Очень, очень было жутко,
Очень дико было там:
Там и днем пройти не шутка,
А не то что по ночам.
Эту местность все не любят,
Даже леса там не рубят.
Там звучат все звуки ново:
Будто кто-то ловит их,
Пересмеивает слово
В звуках странных и других.
Горы снова их подхватят,
Звякнет где-то будто сталь,
По верхам леса раскатят
Звук растущим шумом вдаль,
Воды булькнут, забормочут
И лавина прогрохочет.
Чуть ступил ― к земле приникнул ―
Слышно, тихо подо мхом
Кто-то пискнул и хихикнул
Ядовитым голоском,
За спиною кто-то шуркнул,
Веткой хлопнул по руке,
Где-то кто-то под нос буркнул,
Стон раздался вдалеке,
Стон девический, молящий,
И коза мелькнет из чащи.
По ночам же лес подманит
Да как схватит темнотой,
Завлечет и задурманит
Серебристою водой…
И молчит… а в самой гуще
Вдруг всё разом зашумит,
Задрожит лесная пуща,
Кто-то в ухо зарычит,
Гаркнет черный с бородою
Вот над самой головою.
На полянках пляшут феи,
Молодые ведьмы в круг;
Месяц светит; корчась, змеи
Обвивают мрамор рук;
Средь листвы милъоны блесток,
Гномы шмыгают в кустах,
А придешь на перекресток
Двух ущелий ― там монах,
Весь закутан, очень длинный,
Бродит тропкою пустынной.
Есть там камень, черный, мшистый,
Со значками по бокам…
В кости раз играл нечистый,
Эту кость и бросил там.
Счастья нет кому иль страху,
В полночь к камню пусть придет
К молчаливому монаху
И знакомство с ним сведет.
Нужно взять с собою кошку
И от Библии застежку.
Из пещер гиганты-сони
Рыжекудрые встают,
Их мечи, щиты и брони
Весят ровно двести пуд.
Нагремят они довольно
За ночь свалкой удалой,
Копья их, как колокольни,
Голос их, как рев морской.
Их кулак не меньше хаты,
А руками горы сжаты.
Раз охотник Люгер ночью,
Пробираясь в тех местах,
Одного видал воочью
Великана на горах.
Как на этого детину
Поглядел он, так и стал.
Тот с вершины на вершину
Тенью черною шагал,
И, ломаясь, вниз в провалы
Из-под ног катились скалы,
А старушка Минна гнома
Раз поймала под кустом;
Развязала короб дома,
Где ж он в коробе пустом?
Горько плакала старушка:
Ведь несла она домой
Там телятину и сушки,
И поел всё карлик злой!
А еда была не Минны,
А старушки Вильгельмины.
Мальчик Генрих заблудился
В Лапе Черта прошлый год,
На шесть дней запропастился.
Отыскал его народ.
Он лежал, совсем изранен,
На скале, один, без сил…
Был он очень бледен, странен,
Ничего не говорил…
И теперь он всех боится,
Всё молчит и сторонится.
Так что все в округе знали,
Что недоброе там есть.
Если парни пропадали,
Иль коровы, где ― Бог весть, ―
Иль жена закон забыла,
Иль кто в церковь не ходил ―
Не без Лапы Черта было
Дело ― всякий говорил.
И вопрос за камельками
Обсуждался стариками.