Терялись луг и небеса
Во влажной мгле и убеленной.
Я слышал женщин голоса,
Слабеющие удаленно.
Всё было чувству моему
Так недосказанно-знакомо,
Как будто я сейчас пойму,
Что было раньше, где-то дома,
Что этой млечностью тепла
В мое лицо давно дышало,
Как будто память назвала
Свое предвечное начало.
И было всё со всех сторон
Успокоительно-незвонко,
Как слабый и счастливый сон
Проплакавшего ночь ребенка.
1910
Во влажной мгле и убеленной.
Я слышал женщин голоса,
Слабеющие удаленно.
Всё было чувству моему
Так недосказанно-знакомо,
Как будто я сейчас пойму,
Что было раньше, где-то дома,
Что этой млечностью тепла
В мое лицо давно дышало,
Как будто память назвала
Свое предвечное начало.
И было всё со всех сторон
Успокоительно-незвонко,
Как слабый и счастливый сон
Проплакавшего ночь ребенка.
1910