Гроза так рванула,/ что тьма унесла твое тело
И вмиг возвратила―/ явилась ты в пламени,/ как на ладони.
Казалось, от молний кинжальных,/ все небо горело,
Казалось, над липами/ мчались крылатые кони.
Косматые лапищи ветра/ метались над нами.
Тяжелые птицы/ из сорванных гнезд выпадали.
Гроза набегала с обрыва/ крутыми шагами
И в реку кидалась/ и мчалась на вспышках/ в далекие дали.
Такая неслась заповедная ночь/ под Ивана Купалу,
Когда без дождя/ были выси пустынны и наги.
Лишь редкие капли/ на щеки твои торопливо упали.
И прелым листом,/ как берлога,/ дышали овраги.
И, за руки взявшись,/ глядели мы в мраки и светы,
Всей грудью прильнувши/ к мохнатому ветру седому,
Как будто купальская ночь/ нам на все/ приносила ответы,
Как будто пришли мы/ к родному огромному дому.
С той давней грозы/ пронеслись уже годы и годы,
Но снова я вижу ту ночь/ в серебристых и аспидных пятнах.
Мне только гроза возвращает/ звериное чувство природы,
Я только в грозу понимаю/ тоску твоих глаз непонятных.
1956