Хельманжоу
То бросится в тень,/ то появится снова.
Ущелье шумело. / Ущелье, как желоб,
Наполнено струями/ ветра ночного.
И мы возвратились… / Опять Хельманжоу ―
Военный уют/ пограничного крова.
И шепот границы,/ и запах тяжелый
Джиды или смерти/ над Пянджем суровым.
Да, мы возвратились… / Под хилым навесом
Со мною ночует/ начальник заставы.
… И желтая искра/ над дужкой эфеса,
И чистые звезды,/ и полночь густая.
Ущелье шумело. / Шла ясная повесть
Про жизнь командира,/ любовь и разлуку,
Когда улетает/ ускоренный поезд
И ночь опускает/ прощальную руку,
И дальние письма/ с родного Урала,
Которые стали/ намного короче,
И бой до конца. / А весна умирала.
По-летнему стали/ торжественны ночи.
Республика! / Вот он стоит за тобою,
Круто замешен/ И туго снаряжен,
Готовый к учебе,/ к работе и к бою,
Один из шеренги/ зеленых фуражек.
И все это было,/ товарищи, просто.
Без всякой романтики/ вялой и пьяной.
Так жизнь рассказалась,/ с огнем папироски,
Вся полная/ самых обычных изъянов.
Большая любовь. / Одинокая доля…
Зачем тосковать,/ если ночью не спится?
Кабаны бегут/ по ячменному полю,
На взгорье кричит/ непонятная птица.
И мне присылают/ короткие вести.
Я тоже замолк. / Ледники зеленели.
Земля, улетает/ с планетами вместе,
И сон не качает/ на легкой качели.
Я вспомню тебя―/ и опять улыбаюсь.
Ты скроешься в тень―/ и веселая выйдешь.
Я вижу:/ пылает звезда голубая,
И ты ее тоже/ на севере видишь.
Седое окно/ открывается настежь,
И сон оставляет/ усталые веки:
На северном небе,/ большом и ненастном,
Звезда голубая―/ прекрасная Вега.
Но щель Хельманжоу/ и комнату нашу,
В которой скопились/ любовь и обида,
Земля, чуть закрытая/ облачной пряжей,
Блистая, несет/ по извечным орбитам.
Мне зрелость дала/ эти строгие ночи,
Я к ним дотянулся/ окрепшей рукою.
Стучит мое сердце/ полней и короче,
Считая минуты/ земного покоя.
И кажется―/ мы увидали друг друга.
Так теплые капли/ стремятся к слиянью,
И птицы на север/ уносятся с юга,
Планеты горят/ отраженным сияньем.
Но ты не смущайся/ покровом обманным:
Как струи речные,/ текут наши лица,
Родятся миры/ в раскаленных туманах
И движутся к смерти,/ чтоб снова родиться.
Поверхность планеты/ неслышно затронув,
И я промелькну/ путевым отраженьем.
За мной ― бесконечный/ полет электронов,
Безмерность материи/ в темном движеньи.
Сменяются формы,/ созданья, породы,
Ущелье шумит,/ разрушаясь и воя,
Плывут лучевые/ потоки природы
Вокруг молодой/ головы часового.
Он встал на границе/ истории мира,
Где прошлое с будущим/ начерно слиты.
Ущелье вздыхает,/ печально и сыро,
Ручей разъедает/ гранитные плиты.
Пульсирует светлое/ тело вселенной,
Творя неустанно/ живые законы,
И мы,/ пограничники горных селений,
Храним их и движем/ в пути незнакомом.
Нам вспомнилась родина,/ вспомнились жены,
Сквозь память бегут/ голоса паровозов.
Да, мы возвратились/ Опять Хельманжоу ―
Шумящие листья,/ мерцающий воздух.
Наш путь через время/ тяжел, но не страшен.
Засни, дорогая! / Тебе будут сниться
Багровые звезды/ стоящих на страже,
Звезда голубая/ на самой границе.
1932