Айседора.
Какая-то таинственная связь
Во мне возникла, ― как, зачем, не знаю, ―
Меж образом безбольной Айседоры
И мальчиком, давно уж мной забытым,
Еврейским мальчиком, который нес
Проклятье нищеты и умер рано,
И умер рано, в жизни не узнав
О нежном, светлом имени твоем,
Столь сладостно прекрасном, Айседора.
И только с смутной силой ощущал
Полурасцветшею душой, что есть
На свете красота и радость…
Он был немного сгорблен, некрасив, ―
Еврейские так дети вырастают
В трущобах тесных ― чахлые, больные, ―
На хилом теле голова большая
Неправильной и угловатой формы,
Подстриженные коротко, неровно
Щетинистые волосы, на тонких,
Немного злых губах усмешка скорби
И что-то старческое в складках рта.
И лишь глаза глубокие, большие,
Как горные прозрачные озера.
Он сыном был портного, в детстве помнил
Старуху молодую ― мать, отца,
Склоненного над вечною работой,
Подвал, полоску неба, грязный двор,
Немного травки чахлой у сарая,
Какой-то кустик у ворот и стаю
Крикливых и задорных мальчуганов.
Он был такой прозрачный, хрупкий, нежный,
Он был слабей других, и вот его
За это били и прозвали «Малхамовэс»,
Что значит ― ангел смерти. / Айседора!
Ты жизнь и свет, ты жизнь и красота,
Ты радость радости и жизни жизнь…
Он не узнал, что значит слово старость,
Он был нетерпелив, он не дождался,
Он знал лишь детство, отрочество, смерть.
И в детстве раннем свет мелькал порою:
Проснешься радостно и знаешь ― Пасха.
Не только что работать, ― и ходить
Нельзя сегодня много. Быстро вскочишь,
Скорее в воду окунешь лицо
(Отец не любит заспанных, хоть он
Сегодня добр). Скорее на молитву,
Знакомые слова бормочешь быстро,
Но всё же совестливо, ― пропускать
Слова молитвы грех, ― вот достоишь
Перед концом «большое шэминэсрэ»,
А там горячий чай с мацой творожной,
А там игра в орехи на дворе,
И маленькое сердце так трепещет
И бьется, как орешек на доске.
А вечером светла, как радость, скатерть,
И мальчик нараспев, он самый младший, ―
Герой и принц, ― сначала тихо, тихо,
К концу ж задорно спрашивает деда,
Что значит эта радость, эта ночь.
О Пасха, о божественная радость,
Сухая, как маца, без поцелуев,
Без звонов колокольных, без цветов.
Ты всё ж прекрасна и свята ― зачем
Сюда прокралась ты? Иль без тебя
Нет жизни? Посмотри, как эти люди
Бледны и некрасивы, их глаза
В труде потускли, но сияешь в них
Ты, как в глазах у Айседоры…
Пасхальная, весенняя, святая,
Ты радости пылинки золотые
На нас свеваешь ― пыль цветов нездешних
Тебе земных цветов послали люди,
Две розовые яблони, ― вокруг них,
Едва зацветших, предвесенне-нежных,
Кружилась ты, как мотылек, кружилась
И славила зацветшую любовь…
К нему пришла любовь под гул колес,
Под стук машин на дьявольской работе.
Мелькнуло нежное лицо в веснушках,
Зазолотились кудерьки волос.
Как колокольчик прозвенело имя,
Как колокольчик ― Дина ― колокольчик
Лиловый, средь полей, звенящий солнцу.
Под краном в рот воды набрав, плеснувши
На руки, смывши грязь и копоть дня,
Они спешили ― птицы вон из клетки ―
К реке, катящей медленные воды,
С холма смотрели на речную гладь
В прощальном свете солнца, а потом
Гуляли под руку в пыли бульвара,
Под музыку военного оркестра,
Среди толпы гудящей ― так тянулся
Роман их, словно кто-то уронил
На фабрику цветок, не полевой,
А городской, пробившийся на свет
В газонах жалких сквера.
/ Скоро
Одна любовь другую заменила:
Неясная, как солнце сквозь туман,
Мечта проникла в бедные кварталы,
В подвалы и лачуги городка,
Зажгла повсюду страсть и бред надежды.
В углах старинных синагог шептались
О чем-то возбужденно. С верой древней
В Мессию, в чудо, ― новые слова
Смешались, и звучали странно дико
Те чужеземные слова меж ветхих стен.
И для него настало время страсти,
И страсть преобразила всё, и яркой
Казалась бедность жизни и борьбы.
Над книгами склонялся он всю ночь,
Пока гудок не звал опять работать,
А сердце билось в буйном диком ритме
Ликующего танца Айседоры.
В твоих победных танцах, Айседора,
Звенящая, сияющая медь!
В твоих победных танцах, Айседора,
Я слышу шаг грядущих легионов,
Их полубог ведет, над ним орел,
Над ним орел и гордые знамена!
И знамя реяло ― звучите, трубы,
Звучите, трубы, пойте гимн победы,
Герольды, славьте сей турнир прекрасный:
Не рыцари, одетые в доспехи,
Но горсточка подростков безоружных
Врагам бросает вызов. Впереди
В манишке чистой, в галстуке цветном
Идет он, как на праздник. Честь ему
На долю выпала ― он держит знамя,
И знамя в слабой худенькой руке
Дрожит и бьется, бьется в гневной дрожи.
…………………………
…………………………
Твой труп не выдали родным, в ночи,
Кто знает, где тебя похоронили.
Но если б можно честь тебе воздать,
Но если бы нашлась твоя могила, ―
И знаю, что безумная мечта
Мое желанье, ― но хотел бы я,
Чтобы на ней, погибший, бедный мальчик,
Чтоб на твоей могиле Айседора,
Безумная, плясала б пляску битвы
И смерти, чтобы волосы ее,
От пляски растрепавшись, пели, пели
Тебе прощальный гимн и чтоб она,
Сорвав цветы с твоей могилы, плавно
И радостно, и радостно, и быстро,
Кружилась, опьяненная цветами,
Весной и солнцем… / Знаю я, что есть
Святая в смерти радость, в жизни радость!