НИЩИЙ
Джузеппе стар и дряхл; на площадях лежит
С утра до вечера, читает вслух каноны
И молит помощи он именем Мадонны;
И в тридцать лет себе, как то молва гласит,
Два дома выстроил, и третий кончит скоро,
Женил двух сыновей, и внучек любит страх.
На пышной лестнице старинного собора,
Красиво развалясь на мраморных плитах,
Картинно голову прикрыв лохмотьем старым,
Казалось, он заснул… А тут, в его ногах,
Сидела девочка. Под этим жгучим жаром ―
С открытой шеею, с открытой головой,
С обрывком на плечах какой-то ткани грубой, ―
Но ― волосы, глаза ― и точно перлы зубы ―
И взгляд, поднявшийся на нас как бы с мольбой:
«Его не разбудить». / Худые ноги, руки ―
Мурильо!.. Но старик Джузеппе не дремал:
Во всем величии отчаянья и муки
Он вдруг приподнялся и глухо простонал:
«Я три дня голодал»… Ресницы опустила
Невольно девочка ― и точно охватила
Ее внезапная и жгучая тоска…
Она вся вспыхнула и что-то нам хотела,
Казалося, сказать ― но говорить не смела
И ― быстро спряталась в лохмотья старика…
1844