ЖЮЛЬ РОМЭН
1. УЖИН
Вода, бегущая хрустальным писсуаром,
Твой мужественный ток напомнил мне Амбер,
Откуда солнце ― круглый камамбер ―
Я наблюдал над Иссуаром!
Каштановый навес над томным писсуаром,
Багрянцем осени окрашенный Амбер;
Гармония листвы повеет Иссуаром,
И сердце льнет к нему, как нежный камамбер!
Зарницы городов маячат в Иссуарах
И в мареве равнин заразы камамбер!
Ты пожираешь ночь, Амбер, ―
Безумцев-кузнецов в горящих писсуарах!
О, годы! О, часы! О, бремя Иссуара!
Проточная вода в воронке писсуара!
В прорывы бытия брось лилию, Амбер!
Амбер! Кто вплел в твой герб позорный камамбер?
Эфирный холодок в преддверьи писсуара,
Лия всемирное молчанье Иссуара,
Убьет жандармских ног пахучий камамбер.
― Конец! / ― Нельзя дышать! / Нет больше слов―/ Амбер!
Ненавижу Амбер: это проклятый сыр,
Личинками червей кишащий камамбер;
Но Иссуар ― везде и всюду нам укор:
Забронированный от взоров писсуар!
Высокая гражданственность Амбера ―
Республиканских урн блестящий писсуар;
Но если мы затронем Иссуар, ―
Не миновать зловонья камамбера!
Коль беспокойный барабан
Глухих разбудит спящий клан,
Коль страсти славные шаги
Прервут теченье литургий,
Коль самозванец, смел и лжив,
Накроет рыцарей нажив, ―
Тогда Амбер и Иссуар
Получат крепкий в зад удар.
II. ОБОРМОТ
Знай, благородный друг, что в среду, утром росным,
Крылатым способом, движением колесным,
Ты в облюбованный направишься притин,
Где ― артиллерия окраинных равнин ―
Молочник утренний гремит порожней жестью,
Я, кофий выкушав, по гулкому предместью
Нажимом легких ног машину поведу
И старца на пути маститого найду,
Чья жесткая метла ― нептуново орудье ―
Навозом скакунов метается в безлюдьи.
Туда поеду я, высоких полон чувств,
В Сквер зеленеющий Ремесел и Искусств,
Где, профиль мужеский, блеснув улыбкой жаркой,
Утешит жизнь мою, надрезанную Паркой!
Прочь, бисер нежных слов! Любезность ― ерунда;
Сквер. Пятый час утра. Запомним: середа!
Бенен видел во сне, будто ему читают поэму на каком-то восточном языке:
Ночь существует.
Король хочет спать.
Зыби огромного сна подымают его, ― кругом подвластные земли.
Мачты погашен огонь, оружье оставлено дома.
Скоро дугою пути он океан перережет:
Два короля ― руки друг другу пожмут на другом берегу.
Впереди него скакал оруженосец с орифламмой и пел:
Герой хочет спать.
Входит в сон, как в дремучую чащу.
Держит копье золотое, держит звенящий щит.
Сколько лиственных куп он раздвинет, веток сломает, трав зеленых сомнет?
Сколько зверей изумленных ощерятся грозно на лапах упругих?
Бенен остановился. Старец открыл рот:
Не вас ли, государь, сюда уже зовут,
Хоть кони Фебовы еще не достают
В пурпурной мгле ворот небесного чертога…
И лавр обещанный, и слава полубога?
Не вас ли, государь…
Владыка, чувствами нежнейшими палим,
Избрал мою гортань посредником худым
Для передачи слов, в которых дружба дышит…
Когда бы знал Бенен и если он услышит,
Каким узлом коварств удержан я вдали!..
Все подозрения лежали бы в пыли!..
Я в славном городе, где Ньевра берег моет.
Из телеграфных рун я узнаю: тифоид
У дядюшки Проспера моего.
Я не нарадуюсь на капитал его!..
Ну, как же он сойдет к бесплотным и незримым,
Не провожаемый племянником любимым?
Срываюсь… тороплюсь… без ног спешу в Невер!
Увы! Чудовищной превратности пример:
Здоровье дядино ― сей дряхлый жезл ― окрепло.
Событье грустное ложится тучей пепла.
Но живы замыслы возвышенных побед!
Еще нам предстоит, друзья, велосипед!
Баранта, номер три, ― я пью неверский морок.
Готовься к поезду, Бенен, в четыре сорок!
Я в девять на перрон приду без десяти…
С платком и шляпою душа к тебе лети!
III. ДВА ОБОРМОТА
Бенен ударился в импровизацию:
Был дом, похожий на бомбарду,
Что в деревенский взрывается праздник, ―
До утра мы гнездились в нем;
И Брудье был похож на порох,
На селитру был похож Бенен.
Но фитиль поджигает солнце:
Вот когда разразится взрыв.
Брудье, охваченный вдохновеньем, выпрямился на кровати:
Я вырвался из ночи, как поезд из туннеля;
Вот уже на солнце клубится паровоз,
Но дребезжит под сводами вагонное охвостье.
Я вырвался из ночи, как поезд из туннеля,
К занавескам пассажиры бросились спросонья.
Дует ветер. Путь ложится прямо,
И мое дыханье искрами поджигает травы.