СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ
Не раз судьбу пытали мы вопросом:
Тебе ли,/ Мне,/ На плачущих руках,
Прославленный любимый прах
Нести придется до погоста.
И, вдаль отодвигая сроки,
Казалось:/ В увяданье, на покой
Когда-нибудь мы с сердцем легким
Уйдем с тобой.
Рядили так. / И никогда бы
Я не поверил темным снам.
Но жизнь, Сережа, гаже бабы,
Что шляется в ночи по хахалям.
На бабу плеть. / По морде сапогом.
А что на жизнь? ― какая есть расправа?
Ты в рожу ей плевал стихом
И мстишь теперь ей/ Долговечной славой.
Кто по шагам узнает лесть?
Ах, в ночь декабрьскую не она ли
Пришла к тебе
И, обещая утолить печали,
Веревку укрепила на трубе.
Потом:/ Чтоб утвердить решенье,
Тебе она сказала в смех.
Что где-то будет продолженье
Земных свиданий и утех.
Сергун чудесный! клен мой златолистый!
Там червь,/ Там гибель,/ Тленье там.
Как мог поверить ты корыстным
Ее речам.
Наш краток путь под ветром синевы.
Зачем же делать жизнь еще короче?
А кто хотел/ У дома о́тчего
Лист уронить отцветшей головы?
Но знают девы,/ И друзья,/ И стены
Поэтов ветрены слова.
И вот:/ Ты холоднее, чем Нева,
Декабрьским окованная пленом.
Что мать? что милая? что друг?
(Мне совестно ревмя реветь в стихах)
России плачущие руки
Несут прославленный твой прах.
30 декабря 1925