Гадаете ― какого корня я?
Тобольский сам, а звать ― Сысой.
Знать, не забыла, Калифорния,
Как я пришел к тебе босой!
В байдаре с кожаной заплатою
Я плыл с Аляски напрямик.
Сломал весло, гребу лопатою,
А вместо паруса ― совик.
Байдару прижимало к берегу.
В буруне било между скал.
Сколь ни проведывал Америку ―
Такого страху не знавал!
Промокли хлеб, табак и юкола,
Ремень приходится глодать.
Весь почернел и стал как пугало.
Родная не признает мать.
Возился долго я с посудиной,
Но днище снова протекло.
Как вдруг со стороны полуденной
Пришло желанное тепло.
Запел я, стал грести проворнее,
На берег вышел ― еле жив.
Bокpуг сияет Калифорния,
Кипит серебряный залив.
Увидел я орлов парение
И пар, встающий от дубрав,
Почуял благорастворение
Цветов и неизвестных трав.
Вокруг легли долины чистые,
Лазурью светит небосвод.
И мнится: маки золотистые
Звенят у Золотых ворот.
Здесь ― на утесе ― быть селению!
Где зеленеет высота,
Прошла по моему счислению
Тридцать восьмая широта.
Не привыкать нам строить заново
Все на любом конце земли!
Две шхуны с острова Баранова
По следу моему пришли.
На берегу ― припасы ворохом,
А посредине ― плуг с косой,
Единорог да бочки с порохом.
Трудись и не робей, Сысой!
А корабельный поп с иконою,
Седою гривой шевеля,
Везет жену мою законную
Ко мне на шлюпке с корабля.
Не чаял встретиться с Феклушею.
Она кричит: «Ты жив, здоров!»
В руках у ней пирог с горбушею,
При пироге ― орлёный штоф.
«Живя меж новыми народами,
Не позабыл ли ты меня?
Житейским делом, огородами
Займемся с завтрашнего дня!»
Начал свои обзаведения,
Чтоб жить в довольстве и тепле.
«ЗЕМЛЯ РОССIЙСКАГО ВЛАДЕНИЯ» ―
Пишу на мраморной скале.
Гишпанцы бродят за оградою,
Свою выказывают стать.
Но я их милостью не радую,
Им не даю озоровать.
От их пронырства и свирепости
Я в жизни нашей вижу риск.
Держу под выстрелами крепости
Деревню их Святой Франциск.
Индейцы плачутся болезные,
Гишпанцы им творят ущерб;
На всех ― ошейники железные,
На каждом ― королевский герб.
У нас в Сибири с душегубами
И то такого не творят!
И нас же выставляют грубыми,
О нас с усмешкой говорят.
К нам зависть затаив исконную,
Гишпанцы ластятся лисой,
Феклушу величают донною,
Меня все кличут ― дон Сысой!
Прошли мы дебри, выси горные
И берега привольных рек.
А было русских в Калифорнии
Со мною двадцать человек…
1965
Тобольский сам, а звать ― Сысой.
Знать, не забыла, Калифорния,
Как я пришел к тебе босой!
В байдаре с кожаной заплатою
Я плыл с Аляски напрямик.
Сломал весло, гребу лопатою,
А вместо паруса ― совик.
Байдару прижимало к берегу.
В буруне било между скал.
Сколь ни проведывал Америку ―
Такого страху не знавал!
Промокли хлеб, табак и юкола,
Ремень приходится глодать.
Весь почернел и стал как пугало.
Родная не признает мать.
Возился долго я с посудиной,
Но днище снова протекло.
Как вдруг со стороны полуденной
Пришло желанное тепло.
Запел я, стал грести проворнее,
На берег вышел ― еле жив.
Bокpуг сияет Калифорния,
Кипит серебряный залив.
Увидел я орлов парение
И пар, встающий от дубрав,
Почуял благорастворение
Цветов и неизвестных трав.
Вокруг легли долины чистые,
Лазурью светит небосвод.
И мнится: маки золотистые
Звенят у Золотых ворот.
Здесь ― на утесе ― быть селению!
Где зеленеет высота,
Прошла по моему счислению
Тридцать восьмая широта.
Не привыкать нам строить заново
Все на любом конце земли!
Две шхуны с острова Баранова
По следу моему пришли.
На берегу ― припасы ворохом,
А посредине ― плуг с косой,
Единорог да бочки с порохом.
Трудись и не робей, Сысой!
А корабельный поп с иконою,
Седою гривой шевеля,
Везет жену мою законную
Ко мне на шлюпке с корабля.
Не чаял встретиться с Феклушею.
Она кричит: «Ты жив, здоров!»
В руках у ней пирог с горбушею,
При пироге ― орлёный штоф.
«Живя меж новыми народами,
Не позабыл ли ты меня?
Житейским делом, огородами
Займемся с завтрашнего дня!»
Начал свои обзаведения,
Чтоб жить в довольстве и тепле.
«ЗЕМЛЯ РОССIЙСКАГО ВЛАДЕНИЯ» ―
Пишу на мраморной скале.
Гишпанцы бродят за оградою,
Свою выказывают стать.
Но я их милостью не радую,
Им не даю озоровать.
От их пронырства и свирепости
Я в жизни нашей вижу риск.
Держу под выстрелами крепости
Деревню их Святой Франциск.
Индейцы плачутся болезные,
Гишпанцы им творят ущерб;
На всех ― ошейники железные,
На каждом ― королевский герб.
У нас в Сибири с душегубами
И то такого не творят!
И нас же выставляют грубыми,
О нас с усмешкой говорят.
К нам зависть затаив исконную,
Гишпанцы ластятся лисой,
Феклушу величают донною,
Меня все кличут ― дон Сысой!
Прошли мы дебри, выси горные
И берега привольных рек.
А было русских в Калифорнии
Со мною двадцать человек…
1965
