Юрод Иван, посаженный в Ч[е]К[а],
Испытывает кротостью терпенье.
Но вот в подвале раздается гуд.
Мелькают в люке головы и плечи,
Мадьяры красноштанные идут,
Ругаясь на неведомом наречье.
«Вставай, юрод!» ― «Я кроток, сир и гол,
И сам Господь послал мне эту долю». ―
«Скорей вставай, последний протокол
Гласит: «Юрода выпустить на волю».
Юрод в ответ: «Страдания суму
Я донесу…. Крепка Господня дума…»
Юрод умолк, и грезится ему
Горящая могила Аввакума.
«Но мы тебе не выпишем пайка,
В Поволжье голод, уходи отсюда». ―
«Хочу страдать». Оставлена пока,
Уважена юродова причуда.
Над Угличем несутся облака,
В монастырях мерцанье белой моли,
Так поминали в древние века ―
Горбушкой хлеба и щепоткой соли.
1926