Пусть не обсохло молоко еще,
Я говорю про материнское,
На розовых устах ребяческих, а вовсе не про Млечный Путь!
Но так дразняще-беспокояще волнует жажда исполинская,
Когда, в своих мечтах захватнических, дитя губами ищет грудь.
Все превращения, все стадии ребячье выражает личико,
И кажется, в зрачках ребяческих всё успевает промелькнуть:
От грез пастушеской Аркадии до хлопотливости добытчика
Пусть далеко еще не радия, но медных руд каких-нибудь,
Чтоб всё хитрее, бестолковее меж всякими словами громкими
Рождались здравые суждения, продуманные глубоко,
Как через мрак средневековия с его античными обломками
До мраморного Возрождения добраться было нелегко.
Так чередуются с потемками
Рассветы наши от рождения,
От лет младенческих, студенческих
До старческих.
Но далеко
Не всем дается это чувствовать,
Не всем дано плечом к плечу вставать
Как с предками, так и с потомками,
Хоть и обсохло молоко!
Я говорю про материнское,
На розовых устах ребяческих, а вовсе не про Млечный Путь!
Но так дразняще-беспокояще волнует жажда исполинская,
Когда, в своих мечтах захватнических, дитя губами ищет грудь.
Все превращения, все стадии ребячье выражает личико,
И кажется, в зрачках ребяческих всё успевает промелькнуть:
От грез пастушеской Аркадии до хлопотливости добытчика
Пусть далеко еще не радия, но медных руд каких-нибудь,
Чтоб всё хитрее, бестолковее меж всякими словами громкими
Рождались здравые суждения, продуманные глубоко,
Как через мрак средневековия с его античными обломками
До мраморного Возрождения добраться было нелегко.
Так чередуются с потемками
Рассветы наши от рождения,
От лет младенческих, студенческих
До старческих.
Но далеко
Не всем дается это чувствовать,
Не всем дано плечом к плечу вставать
Как с предками, так и с потомками,
Хоть и обсохло молоко!
