
Олива,
Олива,
Олива!
Тяжелые ветви вздымая,
Она не стоит молчаливо ―
Она не глухонемая.
Конечно,
Какое-то в мире
Творится неблагополучье,
И слышатся шумы в эфире,
Как будто
Ломаются
Сучья.
Ломаются
Сучья оливы
И хлещут по стенам и крышам,
Как будто бы дальние взрывы
Мы слышим,
Хотя и не слышим.
В пустыне,
Гудящей от зноя,
Петролеум плещет бурливо,
Но всё же―
Не что-то иное ―
Там слышится шелест оливы.
Моря,
За морями ― проливы,
Каналы, ворота и шлюзы,
В пакгаузах копятся грузы…
И слышится шелест оливы.
О, шелест
Оливы цветущей!
Им полон ― то реже, то чаще ―
И этот хрипящий, поющий,
Бормочущий, свищущий ящик.
И люди
Почти что не дышат,
У ящика ночью уселись
И слышат,
Конечно же, слышат
Оливы прельстительный шелест.
Ведь
Сколько ее ни рубили
И сколько ее ни пилили.
А всё же
Ее не сгубили,
А всё же
Ее не свалили!
1956
Олива,
Олива!
Тяжелые ветви вздымая,
Она не стоит молчаливо ―
Она не глухонемая.
Конечно,
Какое-то в мире
Творится неблагополучье,
И слышатся шумы в эфире,
Как будто
Ломаются
Сучья.
Ломаются
Сучья оливы
И хлещут по стенам и крышам,
Как будто бы дальние взрывы
Мы слышим,
Хотя и не слышим.
В пустыне,
Гудящей от зноя,
Петролеум плещет бурливо,
Но всё же―
Не что-то иное ―
Там слышится шелест оливы.
Моря,
За морями ― проливы,
Каналы, ворота и шлюзы,
В пакгаузах копятся грузы…
И слышится шелест оливы.
О, шелест
Оливы цветущей!
Им полон ― то реже, то чаще ―
И этот хрипящий, поющий,
Бормочущий, свищущий ящик.
И люди
Почти что не дышат,
У ящика ночью уселись
И слышат,
Конечно же, слышат
Оливы прельстительный шелест.
Ведь
Сколько ее ни рубили
И сколько ее ни пилили.
А всё же
Ее не сгубили,
А всё же
Ее не свалили!
1956