Я брежу/ Только тем,/ Чем бредить начал,
Когда передо мною замаячил
Рубеж, до коего мне не дойти,
И всё иду по этому пути,
Который я со смехом или плачем,
Но так или иначе обозначил
Давным-давно, пожалуй, лет с пяти.
Я рос/ В пределах жуткой зимней стужи
И слезных весен. / Это был Восток,
Где летний зной был краток и жесток,
Вдруг таял снег, пересыхали лужи,
И уже реки делались и уже,
И неотцветший увядал цветок…
Вот почему я знал, что обнаружу
Подземных вод стремительный поток.
И вот он бьет,―/ Я этому помог,
Но не везде он выведен наружу!
А города,/ Возникшие в пустыне, ―
Они мне снились знаете когда? ―
Еще когда их не было в помине.
Дремля ребенком в зарослях полыни,
Планировал я эти города.
Я чувствовал: тут ― уголь, там ― руда,
А здесь и нефть взметнет хвосты павлиньи!
Они возникли, эти города,
Но всё же не везде и не всегда
Так велики, как грежу я и ныне,
И грезить продолжаю что ни день я
И что ни ночь. / И всё во мне поет,
Что не исчерпаны мои виденья,
И всё ж от моего воображенья
Действительность и ныне отстает.
И лишь тогда душа моя заплачет,
Когда все сны исполнятся сполна,
И ничего уж не переиначит
Застывшая в величии страна,
И новый день уже не будет начат.
И, постарев, пойму я: это значит,
Что и себя я исчерпал до дна.
1965