ДВЕ МОСКВЫ
Когда автобус,/ пыль развеяв,
прет/ меж часовен восковых,
я вижу ясно:/ две их,
их две в Москве―/ Москвы.
1
Одна―/ это храп ломовий и скрип.
Китайской стены покосившийся гриб.
Вот так совсем/ и в седые века
здесь/ ширился мат ломовика.
Вокруг ломовых бубнят наобум,
что это/ бумагу везут в Главбум.
А я убежден,/ что, удар изловча,
добро везут,/ разбив половчан.
Из подмосковных степей и лон
везут половчанок, взятых в полон.
А там,/ где слово «Моссельпром»
под молотом/ и под серпом,
стоит/ и окна глазом ест
вотяк,/ приехавший на съезд,
не слышавший,/ как печенег,
о монпансье и ветчине.
А вбок/ гармошка с пляскою,
пивные двери лязгают.
Хулиганьё/ по кабакам,
как встарь,/ друг другу мнут бока.
А ночью тишь,/ и в тишине
нет ни гудка,/ ни шины нет…
Храпит Москва деревнею,
и в небе/ цвета крем
глухой старухой древнею
суровый/ старый Кремль.
2
Не надо быть пророком-провидцем,
всевидящим оком святейшей троицы,
чтоб видеть,/ как новое в людях роится,
вторая Москва/ вскипает и строится.
Великая стройка/ уже начата.
И в небо/ лесами идут
там/ почтамт,
здесь/ Ленинский институт.
Дыры/ метровые/ потом политы,
чтоб ветра быстрей/ под землей полетел,
из-под покоев митрополитов
сюда чтоб/ вылез/ метрополитен.
Восторженно видеть/ рядом и вместе
пыхтенье машин/ и пыли пласты.
Как плотники/ с небоскреба «Известий»
плюются/ вниз/ на Страстной монастырь.
А там,/ вместо храпа коней от обузы
гремят грузовозы,/ пыхтят автобусы.
И кажется:/ центр-ядро прорвало
Садовых кольцо/ и Коровьих валов.
Отсюда/ слышится и мне
шипенье приводных ремней.
Как стих,/ крепящий болтом
разболтанную прозу,
завод «Серпа и Молота»,
завод «Зари»/ и «Розы».
Растет представленье/ о новом городе,
который/ деревню погонит на корде.
Качнется,/ встанет,/ подтянется сонница,
придется и ей/ трактореть и фордзониться.
Краснеет на шпиле флага тряпица,
бессонен Кремль,/ и стены его
зовут работать/ и торопиться,
бросая/ со Спасской/ гимн боевой.
[1926]