Эй! / Вы! / Притушите восторженные глазенки!
Лодочки ручек суньте в карман!
Это/ Достойная награда
за выжатое из бумаги и чернил.
А мне за что хлопать?
Я ничего не сочинил.
Думаете:/ врет! // Нигде не прострелен.
В целехоньких висках биенья не уладить,
если рукоплещут/ его барабанов трели,
его проклятий рифмованной руладе.
Милостивые государи! / Понимаете вы?
Боль берешь,/ растишь и растишь ее:
всеми пиками истыканная грудь,
всеми газами свороченное лицо,
всеми артиллериями громимая цитадель головы ―
каждое мое четверостишие.
Не затем/ взвела/ по насыпям тел она,
чтоб, горестный,/ сочил заплаканную гнусь;
страшной тяжестью всего, что сделано,
без всяких/ «красиво»,/ прижатый, гнусь.
Убиты―/ и все равно мне,―/ я или он их
убил. / На братском кладби́ще,/ у сердца в яме,
легли миллионы, ―
гниют,/ шеве́лятся, приподымаемые червями!
Нет! / Не стихами!
Лучше/ язык узлом завяжу,/ чем разговаривать.
Этого/ стихами сказать нельзя.
Выхоленным ли языком поэта/ горящие жаровни лизать!
Эта! / В руках! / Смотрите! / Это не лира вам!
Раскаяньем вспоротый,
сердце вырвал ―
рву аорты!
В кашу рукоплесканий ладош не вме́сите!
Нет! / Не вме́сите!
Рушься, комнат уют!
Смотрите,/ под ногами камень.
На лобном месте стою.
Последними глотками
воздух… // Вытеку, срубленный,/ но кровью выем
имя «убийца»,/ выклейменное на человеке.
Слушайте! / Из меня/ слепым Вием
время орет:/ «Подымите,/ подымите мне/ веков веки!»
Вселенная расцветет еще,/ радостна,/ нова.
Чтоб не было бессмысленной лжи за ней,
каюсь:/ я/ один виноват
в растущем хрусте ломаемых жизней!
Слышите―/ солнце первые лучи выдало,
еще не зная,/ куда,/ отработав, денется, ―
это я,/ Маяковский,/ подножию идола
нес/ обезглавленного младенца.
Простите! // В христиан зубов резцы
вонзая,/ львы вздымали рык.
Вы думаете ― Нерон? / Это я,/ Маяковский
Владимир,/ пьяным глазом обволакивал цирк.
Простите меня! // Воскрес Христос. / Свили
одной любовью/ с устами уста вы;
Маяковский/ еретикам/ в подземельи Севильи
дыбой выворачивал суставы.
Простите,/ простите меня! // Дни!
Вылазьте из годов лачуг!
Какой раскрыть за собой/ еще?
Дымным хвостом по векам волочу
оперенное пожарами побоище!
Пришел. // Сегодня/ не немец,/ не русский,/ не турок, ―
это я/ сам,
с живого сдирая шкуру,
жру мира мясо.
Тушами на штыках материки.
Города ― груды глиняные.
Кровь! / Выцеди из твоей реки
хоть каплю,/ в которой невинен я!
Нет такой! / Этот/ выколотыми глазами ―
пленник,/ мною меченный.
Я,/ в поклонах разбивший колени,
голодом выглодал зе́мли неметчины.
Мечу пожаров рыжие пряди.
Волчьи щетинюсь из темени ям.
Люди! / Дорогие! / Христа ради,
ради Христа/ простите меня!
Нет,/ не подыму искаженного тоской лица!
Всех окаяннее,
пока не расколется,
буду лоб разбивать в покаянии!
Встаньте,/ ложью верженные ниц,
оборванные войнами/ калеки лет!
Радуйтесь! / Сам казнится
единственный людоед.
Нет,/ не осужденного выдуманная хитрость!
Пусть с плахи не соберу разодранные части я, ―
все равно/ всего себя вытряс,
один достоин/ новых дней приять причастие.
Вытеку срубленный,/ и никто не будет ―
некому будет человека мучить.
Люди родятся,/ настоящие люди,
бога самого милосердней и лучше.