ГАЗЕТНЫЙ ДЕНЬ
Рабочий/ утром/ глазеет в газету.
Думает:/ «Нам бы работёшку эту!
Дело тихое, и нету чище.
Не то что по кузницам отмахивать ручища.
Сиди себе в редакции в беленькой сорочке ―
и гони строчки.
Нагнал,/ расставил запятые да точки,
подписался,/ под подпись закорючку,
и готово:/ строчки растут как цветочки.
Ручки в брючки,/ в стол ручку,
получил построчные―/ и, ленивой ивой
склоняясь над кружкой,/ дуй пиво».
В искоренение вредного убежденья
вынужден описать газетный день я.
Как будто/ весь народ,/ который
не поместился под башню Сухареву, ―
пришел торговаться в редакционные коридоры.
Тыщи! / Во весь дух ревут.
«Где объявления? / Потеряла собачку я!»
Голосит дамочка, слезками пачкаясь.
«Караул!» / Отчаянные вопли прореяли.
«Миллиард? / С покойничка? / За строку нонпарели?»
Завжилотдел. / Не глаза ― жжение.
Каждому сует какие-то опровержения.
Кто-то крестится. / Клянется крещеным лбом:
«Это я ― настоящий Бим-Бом!»
Все стены уставлены какими-то дядьями.
Стоят кариатидами по стенкам голым.
Это «начинающие». / Помахивая статьями,
по дороге к редактору стоят частоколом.
Два. / Редактор вплывает барином.
В два с четвертью/ из барина,
как из пристяжной,/ умученной выездом парным, ―
паром вздымается испарина.
Через минуту/ из кабинета редакторского рёв:
то ручкой по папке,/ то по столу бац ею.
Это редактор,/ собрав бухгалтеров,
потеет над самоокупацией.
У редактора к передовице лежит сердце.
Забудь! / Про сальдо язычишкой треплет.
У редактора―/ аж волос вылазит от коммерции,
лепечет редактор про «кредит и дебет».
Пока редактор завхоза ест ―
раз сто телефон вгрызается лаем.
Это ставку учетверяет Мострест.
И еще грозится:/ «Удесятерю в мае».
Наконец, освободился. / Минуточек лишка…
Врывается начинающий. / Попробуй ― выставь!
«Прочтите немедля! / Замечательная статьишка»,
а в статьишке―/ листов триста!
Начинающего унимают диалектикой нечеловечьей.
Хроникер врывается:/ «Там,
в Замоскворечьи, ―
выловлен из Москвы-реки―/ живой гиппопотам!»
Из РОСТА/ на редактора/ начинает литься
сенсация за сенсацией,/ за небылицей небылица.
Нет у РОСТА лучшей радости,
чем всучить редактору невероятнейшей гадости.
Извергая старательность, как Везувий и Этна,
курьер врывается. / «К редактору! / Лично!»
В пакете/ с надписью:/ ― Совершенно секретно ―
повестка/ на прошлогоднее заседание публичное.
Затем курьер,/ красный, как малина,
от НКИД. / Кроет рьяно.
Передовик/ президента Чжан Цзо-лина
спутал с гаоляном.
Наконец, библиограф! / Что бешеный вол.
Машет книжкой. / Выражается резко.
Получил на рецензию/ юрист―/ хохол ―
учебник гинекологии/ на древнееврейском!
Вокруг/ за столами/ или перьев скрежет,
или ножницы скрипят:/ писателей режут.
Секретарь/ у фельетониста,/ пропотевшего до сорочки,
делает из пятисот―/ полторы строчки.
Под утро стихает редакционный раж.
Редактор в восторге. / Уехал. / Улажено.
Но тут… / Самогоном упился метранпаж,
лишь свистят под ротационкой ноздри метранпажины.
Спит редактор. / Снится: Мострест
так высоко взвинтил ставки ―
что на колокольню Ивана Великого влез
и хохочет с колокольной главки.
Просыпается. / До утра проспал без просыпа.
Ручонки дрожат. / Газету откроют.
Ужас! / Не газета, а оспа.
Шрифт по статьям расплылся икрою.
Из всей газеты,/ как из моря риф,
выглядывает лишь―/ парочка чьих-то рифм.
Вид у редактора… / такой вид его,
что видно сразу―/ нечему завидовать.
Если встретите человека белее мела,
худющего,/ худей, чем газетный лист, ―
умозаключайте смело:
или редактор/ или журналист.
[1923]