ГОЛОСУЕМ ЗА НЕПРЕРЫВКУ
Колокола. / Ни гудка,/ ни стука.
Бронзовая скука.
Патлы/ маслом прилампадя,
сапоги/ навакся,
в храм/ живот/ приносит дядя:
«Божья матерь―/ накося!»
Вместе с дядею―/ жена
шествует/ важно.
Как комод―/ сложена,
как павлин―/ ряжена.
Искрестилась толпа,
отмахала локоть.
Волосатого/ попа
надоть/ в лапу/ чмокать.
К дому,/ выполнив обряд,
прутся/ дядя с тетей.
Здесь уже с утра/ сидят
мухи на компоте.
Семья/ садится радостно
вокруг/ сорокаградусной.
От водки,/ от Христовых дум
философеет/ нежный/ ум.
Сияет/ каждый атом
под серебристым/ матом.
Перейдут/ на мордобой,
кончив/ водку/ эту.
Дальше/ все/ само собой,
как/ по трафарету.
Воскресный город/ избит/ и испит,
спит/ под листком красненьким.
И это/ у нас/ называлось/ «быт»
и называлось―/ праздником.
Заря/ взвивается светла,
во рту/ заметна убыль.
Пречистая/ метет/ метла
волосья/ и зубы.
Сам/ господь всеблагой
крестит/ пухлой рукой
этот быт/ блошино-мушиный.
И вот этот/ такой
паутинный покой
изничтожит/ товарищ машина.
Эх,/ машинушку пустим,
непрерывная―/ сама пойдет.
Наладим,/ подмажем/ да пустим!
На карте Союза/ из каждой клетки
встают/ гиганты/ на смотр пятилетки.
Сквозь облачный пар,/ сквозь дымные клубы
виденьем/ встают/ стадионы и клубы.
На месте/ колокольного уханья
пыхтит/ аппетитно/ фабрика-кухня.
И день,/ наступивший/ на примус,/ на плиты,
встает/ электричеством облитый.
Пусть/ гибнущий быт/ обывателю/ бедствие!
Всем пафосом/ стихотворного рыка
я славлю вовсю,/ трублю/ и приветствую
тебя―/ производственная непрерывка.
[1929]