ВЛАДИКАВКАЗ ― ТИФЛИС
Только/ нога/ ступила в Кавказ,
я вспомнил,/ что я―/ грузин.
Эльбрус,/ Казбек. / И еще―/ как вас?!
На гору/ горы грузи!
Уже/ на мне/ никаких рубах.
Бродягой,―/ один архалух.
Уже/ подо мной/ такой карабах,
что Ройльсу―/ и то б в похвалу.
Было:/ с ордой,/ загорел и носат,
старее/ всего старья,
я влез,/ веков девятнадцать назад,
вот в этот самый/ в Дарьял.
Лезгинщик/ и гитарист душой,
в многовековом поту,
я землю/ прошел/ и возделал мушой
отсюда/ по самый Батум.
От этих дел/ не вспомнят ни зги.
История―/ врун даровитый,
бубнит лишь,/ что были/ царьки да князьки:
Ираклии,/ Нины,/ Давиды.
Стена―/ и то/ знакомая что-то.
В тахтах/ вот этой вот башни ―
я помню:/ я вел/ Руставели Шотой
с царицей/ с Тамарою/ шашни.
А после/ катился,/ костями хрустя,
чтоб в пену/ Тереку врыться.
Да это что! / Любовный пустяк!
И лучше/ резвилась царица.
А дальше/ я видел―/ в пробоину скал
вот с этих/ тропиночек узких
на сакли,/ звеня,/ опускались войска
золотопогонников русских.
Лениво/ от жизни/ взбираясь ввысь,
гитарой/ душу отверз ―
«Мхолот шен эртс/ рац, ром чемтвис
Моуция/ маглидган гмертс…
И утро свободы/ в кровавой росе
сегодня/ встает поодаль.
И вот/ я мечу,/ я, мститель Арсен,
бомбы 5 [пято] ― го года.
Живились/ в пажах/ князёвы сынки,
а я/ ежедневно/ и наново
опять вспоминаю/ все синяки
от плеток/ всех Алихановых.
И дальше/ история наша/ хмура.
Я вижу/ правящих кучку.
Какие-то люди,/ мутней, чем Кура,
французов чмокают в ручку.
Двадцать,/ а может,/ больше веков
волок/ угнетателей узы я,
чтоб только/ под знаменем большевиков
воскресла/ свободная Грузия.
Да,/ я грузин,/ но не старенькой нации,
забитой/ в ущелье в это.
Я―/ равный товарищ/ одной Федерации
грядущего мира Советов.
Еще/ омрачается/ день иной
ужасом/ крови и яри.
Мы бродим,/ мы/ еще/ не вино,
ведь мы еще/ только мадчари.
Я знаю:/ глупость ― эдемы и рай!
Но если/ пелось про это,
должно быть,/ Грузию,/ радостный край,
подразумевали поэты.
Я жду,/ чтоб аэро/ в горы взвились.
Как женщина,/ мною/ лелеема
надежда,/ что в хвост/ со словом «Тифлис»
вобьем/ фабричные клейма.
Грузин я,/ но не кинто озорной,
острящий/ и пьющий после.
Я жду,/ чтоб гудки / взревели зурной,
где шли/ лишь кинто/ да ослик.
Я чту/ поэтов грузинских дар,
но ближе/ всех песен в мире,
мне ближе/ всех/ и зурн/ и гитар
лебедок/ и кранов шаири.
Строй/ во всю трудовую прыть,
для стройки/ не жаль ломаний!
Если/ даже/ Казбек помешает―/ срыть!
Все равно/ не видать/ в тумане.
[1924]