Октавы (Елене Григорьевне Полянской)
1
Мечтой любимой, думою избранной
Вы часто переноситесь на юг;
Вам холодно на родине туманной ―
Вас здесь томит мучительный недуг,
И вас на берег свой обетованный
Италия манит к себе, как друг,
И снятся вам летучие гондолы,
И слышатся напевы баркароллы.
2
Италия, любимица богов,
Владычица развенчанная мира!
Замолк победный крик твоих орлов,
И с плеч твоих скатилася порфира,
И не гремят мечи твоих сынов;
Но все тебя поет и славит лира,
Все рвется в небеса твоя душа,
Все хороша ты, дивно хороша!
3
По-прежнему тебя волна лелеет,
По-прежнему цветут твои цветы,
По-прежнему любовью воздух веет,
По-прежнему с лазурной высоты
Тебя лобзаньем страстным солнце греет:
Все та же ты, и вечно та же ты ―
В венке из роз, с улыбкой молодою…
И что же наша Русь перед тобою?
4
В зиму у нас туманы, снег, мороз;
В весну и в осень ― дождик непрерывный;
А летом ― зелень бледная берез,
Кой-где трава, цветочки… Климат дивный:
Порою задыхаешься без гроз,
Порою мерзнешь… / Ветер заунывный
Поет все ту же песню с давних пор:
Ему у нас раздолье и простор…
5
Иные любят (впрочем, ведь иные),
Иные любят ветра грустный стон,
Степей раздолье, глыбы снеговые,
Лесов дремучих непробудный сон,
Метели наши, вьюги завивные,
Уныло-мерный колокола звон,
Родной мороз, да тройку удалую,
Да песню, молодецки-заливную.
6
Но что за вкус! Что это за народ!
Порой у нас бывают чудны ночи:
Прозрачен, необъятен небосвод,
А белый снег на поле, что есть мочи,
Мороз тяжелым молотом кует,
И смотрят неба пламенные очи
Так пристально, что думы в небеса
Летят невольно, как зарей роса.
7
Но то ли ночь Италии прекрасной!
Все тихо; рощи пальмовые спят;
Вдали чуть слышен лепет моря страстный ―
С цветов струится тонкий аромат.
Купается в лазури месяц ясный;
И вот звучат, стихают, вновь звучат
Октавы вдохновенного Торквато…
Любил и я Италию когда-то.
8
Любил и я перелетать мечтой
На берега Италии святые;
Но не гондолы с песнею живой,
Не небеса, не волны голубые,
Не Рим и Капитолий вековой,
Не Этна и Везувий огневые,
Не Апеннинов дикая гряда
Влекли меня в Италию тогда.
9
В тот миг, когда из нравственных пеленок
Душа освободится навсегда,
Когда, как в клетке запертый орленок,
В груди забьется сердце, и когда
Природа нам шепнет: «Ты не ребенок», ―
В тот миг я полюбил… Прошли года,
А и теперь осталось в сердце что-то,
В чем не могу я дать себе отчета.
10
Я с нею никогда не говорил,
Но я искал повсюду с нею встречи,
Бледнея и дрожа, за ней следил,
Ее движенья, взгляд, улыбку, речи
Я жадно, я внимательно ловил,
А после убегал от всех далече,
Ее в мечтах себе я представлял,
Грустил, вздыхал, томился, ревновал.
11
Не рассказать, что делалось со мною.
Не описать волшебной красоты…
С весенним солнцем, с розовой зарею,
С слезой небес, упавшей на цветы,
С лучом луны, с вечернею хзвездою
В моих мечтах слились ее черты…
Я помню только светлое виденье ―
Мой идеал, ― отраду и мученье.
12
……………………….
13
Но я недолго любовался ею:
В Италию уехала она ―
И я мечтой послушною моею
Перелетел на юг. Отчуждена
Была от мира мысль моя: пред нею
Была повсюду чудная страна,
И издали мой призрак неизбежный
Манил меня улыбкой грустно-нежной.
14
И долго этот бред томил меня,
И долго-долго я не знал покою:
В тиши ночей, в докучном шуме дня
Знакомый образ был передо мною;
Да и теперь, порой, невольно я
Перенесусь в Италию мечтою ―
И южный зной в лицо повеет мне,
И кровь кипит, и голова в огне.
15
Но быстро это чувство пронесется ―
И снова я на Родине святой;
И сердце так легко, так ровно бьется:
Родная песня льется надо мной…
Как верный друг, мне холод к сердцу жмется…
Играет ручка с русою косой, ―
И блещут очи темноголубые,
Задумчивы, как небеса родные.
Москва, 1844