
Свободно и пусто в комнате,
Все вещи на своих местах.
Подглядывающие, полноте
Метнувшийся поднимать страх!
Зачем вы дразните мороком
Вкось видимых нечужих лиц?
Тревожите, шелестя ворохом
Нетронутых никем страниц?
Так вот какие ― ревнивые,
Лукавые друзья ночей,
Пугающие и пугливые,
Вы ― души неживых вещей.
Так вот что за дверью грохало,
Стучало внутри коробка ―
Вам хочется, чтобы вас трогала
Человеческая рука.
И чуть, другим отвлеченная,
Гляжу, не замечая вас ―
Как звери, к рукам приученные,
Вы требуете моих ласк.
Ах, я бы с вами поладила,
И мне ваша тоска близка,
И я бы хотела, чтоб гладила
Хозяйская меня рука.
А строчки мои неловкие,
Хромающие все звончей ―
Не те же ли хитрые уловки
Являющихся душ вещей?
24.XI.1917
Все вещи на своих местах.
Подглядывающие, полноте
Метнувшийся поднимать страх!
Зачем вы дразните мороком
Вкось видимых нечужих лиц?
Тревожите, шелестя ворохом
Нетронутых никем страниц?
Так вот какие ― ревнивые,
Лукавые друзья ночей,
Пугающие и пугливые,
Вы ― души неживых вещей.
Так вот что за дверью грохало,
Стучало внутри коробка ―
Вам хочется, чтобы вас трогала
Человеческая рука.
И чуть, другим отвлеченная,
Гляжу, не замечая вас ―
Как звери, к рукам приученные,
Вы требуете моих ласк.
Ах, я бы с вами поладила,
И мне ваша тоска близка,
И я бы хотела, чтоб гладила
Хозяйская меня рука.
А строчки мои неловкие,
Хромающие все звончей ―
Не те же ли хитрые уловки
Являющихся душ вещей?
24.XI.1917