Как ветер закрутит мгновенно прах летучий,
И вдруг, исполнены отваги каленой,
Воинственно начнут накатываться тучи
На своде голубом, одетом тишиной,
И небо сжатое воспрянет, загрохочет,
И вздутая река сердито заклокочет, ―
Тогда, неведомой восторженности полн,
Люблю я услаждать мой слух игрою волн,
С благоговением их дико-стройный голос
И гром святых небес ловлю моей душой,
И в страхе сладостном вздымается мой волос,
И весь я становлюсь дрожащею струной.
Но после знойных бурь слезливо и печально
К нам осень тянется… На бледный небосклон
Станицы хворых туч сойдутся погребально,
И в сумрак и в дожди закутается он:
Томят его и скорбь, и немощные раны,
Перунов огненных подарок роковой…
По долам широко постелются туманы,
И тощая волна подымет грустный вой.
Тогда моя душа с развенчанной природой
Горюет заодно, полна тяжелых снов,
И сердце не дрожит ни силой, ни свободой,
И слух не празднует под музыкой громов.
Но вот летит зима, летит зиждитель-холод;
Водам кует броню его всесильный молот,
И палица его клеймит земли кору,
И блещут на стекле узоры поутру.
И снежные валы, восстав кипят сурово,
И рощи без одежд свое заводят слово…
Тогда я восхищен и жизни снова рад!
Раскинется везде торжественность и воля;
Разгульем удалым гудят равнины поля,
И длится между скал борея перекат…
И этот гордый шум, холодный шум погоды
Мне кажется лихим веселием природы
И смехом праздничным над бурями тех дней,
Как вспыхивала твердь от молнийных огней!
Не так же ли трунит и опытная старость,
Когда заснет огонь бунтующих страстей,
Когда умолкнет их слепая блажь и ярость
И грудь не закипит опять от их ключей?
(1842)