С УТРА И ДО УТРА
Полковник ФСБ [феэсбе], округлый кадровик,
к овсяной каше с жадностью приник.
Здесь просто всё как AБВГД [абевегеде],
и старший лейтенант из МВД [эмведе]
с гаишником затеял тихий спор.
Шумы сплетаясь образуют хор,
как mizerere noubis. Старый клен
в уток гусиный как дитя влюблен,
шурша, волнуясь и роняя лист,
краснеет, но совсем не коммунист.
Холодный город спрятан за листвой,
то стон, то шорох нежити живой.
К полуночи, когда уснули все,
не спят лишь сны и фары на шоссе,
и чья-то боль. А я рисую знак.
Крадется сон ко мне как маниак,
стирая все значенья. Буква Я
вплетается в безбытность бытия
как сверхотсутствие, и боль проходит, боль
она ведь тоже некий алкоголь.
Я вижу сон: Великое Ничто
похерив жизнь, но натянув пальто,
как маятник качается в петле,
и сок его течет по всей земле.
Поди узнай, где Запад, где Восток, ―
гомункулус и слеп и одинок,
считает рёбра, щупает свой стыд,
считает дни, теряя аппетит…
Что делать, он рожден не для любви, ―
вдруг слышит голос: «Нет, живи, живи…»
И снова утро
Сентябрь-октябрь 1997