
На чаше великой российской равнины,
На чаше, где ключевые малины
И соловьиные бьются ключи,
В восходе межою золотодлинной,
Где долго ласкаются грачи,
И дальше на чаше, где торф и туманы
Лесов голубых, по туманной поляне
Проходишь. Гремит водопой. В кругозор ―
Курган одинокий и строгий курганный
Тысчелетье лелеющий бор.
Марь, белена, полынь и пастушьи
Сумки сквозные, заветренной дружбой ―
Тысчелетней, ― «Послушай!..» обдав,
Славясь и ластясь, от утра жемчужной
Тянутся речкой…
― «пойми, если так
Можешь понять: с говорливым, палящим,
Хладным и сладостным, и молчащим,
Робким и грозным блистаньем полей ―
Можешь поднять? Подыми с этой чашей, ―
Полной чашей пей!»
Дер. Верея
На чаше, где ключевые малины
И соловьиные бьются ключи,
В восходе межою золотодлинной,
Где долго ласкаются грачи,
И дальше на чаше, где торф и туманы
Лесов голубых, по туманной поляне
Проходишь. Гремит водопой. В кругозор ―
Курган одинокий и строгий курганный
Тысчелетье лелеющий бор.
Марь, белена, полынь и пастушьи
Сумки сквозные, заветренной дружбой ―
Тысчелетней, ― «Послушай!..» обдав,
Славясь и ластясь, от утра жемчужной
Тянутся речкой…
― «пойми, если так
Можешь понять: с говорливым, палящим,
Хладным и сладостным, и молчащим,
Робким и грозным блистаньем полей ―
Можешь поднять? Подыми с этой чашей, ―
Полной чашей пей!»
Дер. Верея