Два поколения изменят взгляд на вещи,
наш путь трагический в читальне пролистав.
И, содрогаясь, назовут еще похлеще
событий химию, их свойства и состав.
Нам выдирать пришлось бы вместе с потрохами,
чтоб разглядеть все эти язвы, все рубцы,
всю эту боль, кровоточащую стихами,
где наши странники живут и мертвецы.
Не тридцати-сорокалетним кавалерам,
увядшим в поисках, откроется оно,
а детям, отрокам, блуждающим по скверам, ―
их одиночество прозреньями полно.
И наши трепеты надежд воспоминая,
они печально улыбнутся нам вослед, ―
как бы улыбкой милосердья пеленая
младенцев, Иродом порубленных чуть свет.
А непорубленный… Сегодня воскресенье
и прутья вербные в серебряной воде ―
одно-единственное, может быть, растенье,
в котором теплится надежда, как нигде.
1987